Еще одна вещь, потерянная благодаря оцифровке и бесплатной информации, – ценность коллекционирования. Совсем недавно чья-то фонотека могла быть предметом восхищения, возможно, зависти, а также способом что-то узнать о ее владельце. Поскольку альбомы приходилось покупать по одному, они были относительно дорогими и занимали место в доме; меломаны собирали такие фонотеки осознанно, тщательно планируя и продумывая каждый шаг. Мы сначала слушали музыкантов, чтобы лучше понимать, какие записи приобрести. Стоимость вероятной ошибки вынуждала задуматься, прежде чем скупать всякий хлам. Старшеклассники и студенты перебирали и рассматривали коллекцию записей новых друзей, делая выводы и об их музыкальных вкусах и о том, как человек мог решить стать обладателем тех или иных записей. Теперь мы в беспорядочном режиме загружаем песни в iTunes, которые никогда раньше не слышали, а если слышали, то мимоходом, и они могут нам не понравиться, но в этом случае цена ошибки незначительна. Глик представляет проблему таким образом: раньше была грань между тем, чем обладаешь, и тем, чего не имеешь. Этого различия больше не существует. Когда доступны все когда-либо записанные песни – любая версия, каждая не вошедшая в альбом композиция, вариация, – проблема приобретения неактуальна, а возникновение вопроса выбора просто невозможно. Как решить, что слушать? Это, конечно, глобальная информационная задача, не ограничивающаяся музыкой. Как определить фильм для просмотра и книгу для прочтения, каким новостям доверять? Информационная проблема XXI века – это проблема выбора.
На самом деле в этом случае есть только две стратегии: поиск и фильтрация. Можно рассмотреть их как одну, то есть более экономичный вариант – фильтрацию. Разница лишь в том, кто ее выполняет, вы или кто-то другой. Когда вы что-то ищете, вы начинаете с оформления идеи: что вы именно хотите, – затем выходите и отправляетесь на поиски. В эпоху интернета «выйти» может означать всего несколько нажатий клавиш на ноутбуке, пока вы сидите на диване в тапочках, но при этом вы направляетесь в цифровой мир, чтобы найти необходимое. (Компьютерные специалисты называют это извлечением, потому что вы достаете информацию из интернета, а не получаете, как в тех случаях, когда сеть автоматически отправляет ее.) Вы или ваша поисковая система фильтруете и расставляете результаты по приоритетам, и если все идет хорошо, мгновенно получаете искомое. Мы склонны не хранить копию – виртуальную или физическую, так как знаем, что в любой момент можем снова ее получить. Ни тщательного отбора, ни коллекционирования, ни счастливых открытий.
Это недостаток цифровой организации, который делает способности фантазировать и мечтать еще более важными, чем когда-либо. «Величайшие ученые – тоже художники»
[902], – сказал Альберт Эйнштейн. Творчество известного физика появилось как внезапное озарение после грез, интуитивных находок или работы по вдохновению. «Когда я изучаю себя и свои методы мышления, – говорил он, – я приближаюсь к выводу, что дар воображения значил для меня больше, чем любой талант впитывать абсолютное знание… Все великие достижения науки должны начинаться с интуитивных знаний. Я верю в интуицию и вдохновение… Время от времени чувствую, что прав, не зная причины». Важность творчества для Эйнштейна была заключена в его девизе: «Воображение важнее знания».
Решение многих мировых проблем – таких как рак, геноцид, репрессии, бедность, насилие, неравенство в распределении ресурсов и благ, изменение климата – требует творческого подхода. Когда представители Национального института онкологии США (NCI) осознали роль нелинейного мышления и блуждающего, или мечтательного, режима работы мозга, в 2012 году они финансировали сессию с участием художников, ученых и других представителей творческих профессий, на которой устроили «мозговой штурм». Сессия длилась несколько дней в местечке Колд-Спринг-Харбор. В NCI признали, что после нескольких десятилетий исследований, стоимость которых оценивается в несколько миллиардов долларов, лекарство от рака так и не было найдено. Они тщательно отобрали тех, у кого не было совсем никакого опыта или знаний в области онкологии, и объединили с мировыми лидерами в сфере исследований этой темы. Работа сессии заключалась в том, что неэксперты должны были генерировать идеи – и неважно, насколько дикими они были. Некоторые идеи эксперты сочли блестящими, и сейчас ведутся работы по их воплощению.
Так же, как и в случае с Эйнштейном, основной принцип инициативы NCI состоит в том, что нелинейное, или творческое, мышление ограничено рациональным, линейным, чтобы воплотить его самыми устойчивыми и строгими способами – мечтами людей, объединенными с мощными ресурсами компьютеров. Бывший CEO компании Intel Пол Отеллини сказал об этом так:
«Когда я начал работать в Intel, идеи о том, что компьютеры настолько сильно повлияют на различные аспекты нашей жизни, звучали как научная фантастика… Можно ли с помощью технологий решить проблемы? Подумайте, каким был бы наш мир, если бы закон Мура
[903] – уравнение, показывающее невероятный рост компьютерной индустрии, – можно было применить в другой области. Возьмем, к примеру, производство автомобилей. Машины проезжали бы 800 000 км на четырех литрах бензина, перемещались бы со скоростью 480 000 км/ч, и дешевле было бы выбросить “Роллс-Ройс”, чем поставить на стоянку»
[904].
Мы уже наблюдаем, что благодаря компьютерным технологиям у нас сейчас есть то, что еще недавно казалось научной фантастикой. На грузовиках почтовой компании UPS стоят датчики, определяющие сбои еще до того, как те случаются. Раньше секвенирование генома стоило 100 000 долларов, сейчас – меньше тысячи. К концу десятилетия эквивалент человеческого мозга, содержащий 100 миллиардов нейронных клеток, поместится на одном компьютерном чипе. Можно ли решить наши проблемы с помощью технологий? Похоже, так думают увлекающиеся, блестящие, любознательные и разносторонне развитые люди.
Там, где с решением проблемы не могут справиться искусство, технологии или наука по отдельности, возможно, сработает их комбинация. Способность технологии (при правильном руководстве) решать трудноразрешимые глобальные проблемы еще никогда не была столь высока. Слушая Отеллини, я понимаю, что мы стремимся к результатам, которые еще не можем представить.
В поисках материала для книги What Your Junk Drawer Says about You («Что ящик с мелочами говорит о тебе»), идею которой я вынашивал несколько лет назад, я пересмотрел десятки коробок с хламом. Они принадлежали журналистам, писателям, композиторам, адвокатам, мотивационным ораторам, домохозяйкам, учителям, инженерам, ученым и художникам. Я попросил каждого сфотографировать свой открытый ящик, затем вынуть все и разложить на столе, положив похожие предметы рядом. Мне нужны были снимки вещей перед тем, как их организовали, потом пересортировали, переложили и, наконец, устроили все обратно, более аккуратно и структурированно.
