Каждый из методов категоризации показывает, как мы подходим к организации пространства дома и на работе, как используем место в шкафах и на полках, как раскладываем вещи, чтобы было удобнее и быстрее их найти. И всякий раз, когда мы создаем категорию или узнаём о ее существовании, в мозге активируется нейронная цепочка, захватывающая префронтальную кору и таламус, а также хвостатое ядро
[126]. Здесь формируется карта воспринимаемого нами пространства с низким разрешением (цепочка связана и с гиппокампом); пространство категоризации увязывается с сенсорными раздражителями. Когда удается отнести объект к нужному разделу, происходит выброс дофамина, и синапсы усиливаются. Если вы меняете правила классификации – скажем, решаете разложить одежду по цветам, а не по сезонам, – активируется передняя поясная кора мозга (связана с активной сфокусированной деятельностью). Очевидно, что нередко мы относим объекты сразу к нескольким категориям. Скажем, йогурт считаем и просто молочным продуктом, и едой для завтрака; первый случай – пример описательной классификации, а во втором группирование проведено на основе функциональности
[127].
А насколько вообще важны категории? Неужели их формирование и правда имеет такое серьезное значение и действительно ли оно начинается в нервных тканях? Да, так и есть.
Более 50 000 лет назад наши далекие предки стали объединять окружающие их объекты и события в категории, постепенно замечая и осознавая различия и осмысливая все, что влияло на существование: съедобное и несъедобное, хищники и добыча, живое и мертвое, одушевленное и неодушевленное. Как мы уже видели в главе 1, биологические объекты попадали в формировавшиеся классы на основе их внешнего вида или характеристик. Кроме того, люди начали использовать и произвольные, ситуативные разделы для объектов, которые по физическим свойствам не вполне вписывались в единую группу, но отличались схожими функциональными особенностями, к примеру «все, чему не место рядом с едой», куда попадали и червяки, и насекомые, и земля, и кора, и даже чья-нибудь немытая нога.
В последние годы мы выяснили, что формирование и использование категорий тесно связано с давно изученными биологическими процессами в мозге. Нейроны – это живые клетки, и между ними могут возникать миллиарды разнообразных связей. Неверно говорить, что эти связи поддерживают познание, – они и есть познание
[128]. Клетки мозга способны формировать колоссальное число разнообразных конфигураций, превышающее количество известных науке частиц во Вселенной. Из этого следует ошеломляющий вывод: теоретически любой может воспроизвести в уме все известные элементы Вселенной, и еще останется достаточно ресурсов, чтобы организовать их в конечное число категорий. Наш мозг – идеальный инструмент для нынешней информационной эпохи!
Технологии нейровизуализации позволяют выявить биологическую основу категоризации. В рамках экспериментов добровольцы, помещенные в сканирующий аппарат, должны были мысленно создавать категории или просто вспоминать существующие, в которые могли входить, к примеру, растения или животные, а также рукотворные артефакты вроде разнообразных приспособлений или музыкальных инструментов. Технология сканирования позволяет с точностью до кубического миллиметра определить, в какой именно зоне мозга активизируются нейроны. Так вот, эти исследования показали, что формируемые нами мысленно категории являются реальными, биологическими проявлениями и имеют вполне конкретное место внутри мозга. Всякий раз, когда мы вспоминаем существующие классификации или создаем новые, в мозге включаются одни и те же зоны
[129]. И неважно, на чем основывается категоризация – на физических сходствах («съедобная зелень») или на концептуальных («все, что можно использовать в качестве молотка»). Немало доказательств биологической природы умения систематизировать получено при изучении пациентов с травмами мозга. Органические повреждения, а в некоторых случаях и отмирание отдельных зон могут наступать вследствие болезни или инсульта, из-за опухолей и других причин. Мы наблюдали пациентов, потерявших способность использовать и даже понимать суть некоторых знакомых разделов – скажем, «фрукты», но сохранивших понимание схожих групп – к примеру, «овощи». Это указывает на то, что на протяжении миллионов лет эволюции разделения приобрели вполне конкретную биологическую основу, а также доказывает важность категоризации и для нас.
Способность не задумываясь использовать и формировать категории – это проявление стремления мозга сэкономить ресурсы: мы объединяем схожие объекты и явления и освобождаем мозг от необходимости принимать однотипные и требующие серьезных затрат энергии решения по несущественным вопросам вроде «Эту ручку взять или ту?», или «Не такие ли носки я уже покупал?», или «Правильно ли я объединил носки по парам?».
Формирующиеся в мозге функциональные категории могут иметь и строгие (точно определенные), и размытые границы. Треугольники попадают в строгую группу; для включения в нее объект должен быть двумерной замкнутой фигурой с суммой внутренних углов, равной 180 градусам. Еще один пример строгой категории – результат судебного процесса: за исключением редких случаев, когда присяжным не удается прийти к единому мнению, а также ситуаций аннулирования судебного решения, обвиняемый либо признается виновным, либо нет, и не может быть признан виновным, скажем, на 70 %. (В рамках вынесения решения судья может выбирать уровень строгости наказания или утверждать о той или иной степени ответственности обвиняемого, но в целом решение о виновности или невиновности принимается однозначно.)
Пример размытой категории – понятие «друзья». Конечно, встречаются случаи, когда вы можете точно и однозначно утверждать, что эти люди – друзья, а также когда можно быть уверенным, что они точно не друзья (к примеру, если они даже не знакомы). И все же понятие «друзья» сложно считать строго определенным, так как тут многое зависит от ситуации. К примеру, на день рождения мы зовем одних людей, а на шашлык в выходной – других; после рабочего дня можем зайти с коллегами в бар, но не подумаем приглашать их домой. Как и во многих других случаях, в эту категорию мы относим или не относим знакомых в зависимости от контекста. Группа «друзья» имеет изменчивые, размытые границы – в отличие от раздела «треугольники», в которую любой многоугольник либо точно попадает, либо не попадает никогда. Каких-то людей мы можем относить к друзьям лишь в некоторых обстоятельствах.
