Но человеку свойственно и прощать ложь, когда ей находится объяснение. В одном из исследований участники стояли в очереди; нескольких попросили нарушить порядок и встать впереди всех. Оставшиеся позволяли им это, даже если бесцеремонное поведение объяснялось совершенно абсурдными причинами. Чтобы попасть быстрее других к копировальному аппарату, можно привести не особо убедительный аргумент вроде: «Простите, можно я без очереди? Страшно тороплюсь», – или произнести нечто совсем уж абсурдное: «Извините, дайте я пройду первым? Мне нужно сделать копии!» – и в обоих случаях люди с равной вероятностью сочтут причину уважительной, пропустят вперед и даже не обидятся.
Когда врачи в больнице Мичиганского университета стали сообщать пациентам о допущенных просчетах, число судебных разбирательств по претензиям в связи с врачебными ошибками снизилось вдвое
[312]. До этого урегулировать претензии до суда было довольно сложно
[313], так как пациентам приходилось додумывать, чем руководствовался доктор, принимая неверное решение, и чтобы разобраться, приходилось назначать разбирательство. А тут стало возможно услышать от самого врача, в чем причина ошибки. Когда мы узнаём, как доктор рассуждал и какую проблему пытался решить, мы более готовы понять и простить ошибку
[314]. Николас Эпли, профессор школы бизнеса Чикагского университета (и автор книги «Язык интуиции»
[315]), пишет: «Если открытость и правда способствуют укреплению социальных связей, придающих жизни смысл, и помогают другим прощать наши недостатки, почему не использовать их почаще?»
Разумеется, люди обманывают друг друга по массе разных причин, и вовсе не только из боязни наказания. К примеру, мы можем опасаться ранить чьи-то чувства, а иногда мелкая и в целом безобидная ложь позволяет не допустить вражды и серьезных конфликтов
[316]. И вот тут мы почти безошибочно чувствуем, что с нами не вполне правдивы, но все же готовы с этим мириться. Примерно по этой же причине мы стараемся просить людей об услуге как можно более любезным тоном и часто не напрямую – чтобы избежать конфронтации.
Почему люди не высказываются прямо
Чаще всего мы исходим из того, что вовлеченные в общение стороны готовы сдерживать свойственную всем приматам склонность к агрессии и стараться найти общий язык. И хотя приматы в целом считаются одними из наиболее социальных животных, они редко живут группами, в которых насчитывается более восемнадцати особей мужского пола: при большей численности самцов конфликты, связанные со стремлением доминировать, становятся слишком серьезными, в силу чего группа распадается на несколько. Однако люди уже тысячи лет живут в городах с населением в несколько сотен тысяч человек. Как же нам это удается? Чтобы жить большими сообществами и избегать серьезных столкновений, люди научились использовать бесконфликтное общение, то есть без слишком резких и прямолинейных выражений: мы не говорим напрямую всего, что хотели бы сказать, но даем понять, какова наша позиция. Философ Пол Грайс называет такой формат речи импликатура
[317].
Представим, что Джон и Марша работают в одном офисе; стол Марши стоит ближе к окну. Джону стало жарко. Он мог бы сказать: «Открой-ка окно», – но это прозвучит слишком прямолинейно, и Марше может быть неприятно. А она, услышав подобное требование, может подумать, что раз они коллеги и ни один не выше другого по должности, то с какой стати Джон указывает ей, что делать. Если Джон скажет: «Ух, как жарко стало», – он не вызовет несогласия или возмущения, так как лишь намекнет на свое желание в спокойной и вежливой манере. Вполне возможно, Марша догадается, что Джон не просто рассуждает о погоде, а хотел бы, чтобы она открыла окно. И у нее есть несколько вариантов реакции:
• Она улыбнется и откроет окно, демонстрируя, что готова сохранить конструктивный стиль общения и догадалась о скрытом смысле фразы Джона.
• Скажет: «Да ты что, правда? А мне что-то холодно». Она показывает, что игру приняла, но совсем не считает, будто стало жарко. Марша проявляет готовность к диалогу, но не разделяет точку зрения Джона. Если он намерен продолжать взаимодействие, то либо сменит тему, либо станет настаивать, рискуя вызвать конфронтацию и агрессию.
• Ответит: «Да, и правда жарко». В зависимости от того, как именно она это скажет, Джон может воспринять ее слова и как игривые, и как саркастичные, и даже как грубые. В первом случае она предлагает Джону выражаться более прямо, давая понять, что можно прекратить увертки: их отношения достаточно прочны, поэтому можно говорить напрямую. А если в словах Марши слышен сарказм, то она, судя по всему, показывает, будто согласна с самой мыслью о том, что в офисе жарко, но окно открывать не готова.
• Произнесет: «Ну, сними свитер». Так проявляется нежелание сотрудничать и готовность к конфронтации: Марша выходит из игры.
