От неожиданности руки сами собой выпустили безумно тяжелую ношу, Стрегон отшатнулся, едва не упав. В то же время крышка с грохотом упала на место, а по пещере разнеслось долгое эхо. С потолка осыпалась сухая земля, ощутимо шевельнулись под ногами плиты, массивный колодец содрогнулся и даже чуть просел, но ничего страшного не случилось. Только мальчишка, больно толкнув, сердито уставился на полуэльфа снизу вверх.
— Болван! Кому было сказано — сразу бросать?! Жить надоело?! Или ты сказителем решил заделаться?!
— Зачем это? — ошарашенно спросил Стрегон.
— Затем, что без рук тебе будет нечем хвататься за меч! Вон, почти оторвало! Дурак!
Полуэльф поспешно поднял кисти к глазам и с содроганием всмотрелся: от тяжелых кольчужных перчаток на кончиках его пальцев не осталось ничего — только пепел медленно истаивал в воздухе. Гномья сталь лишь на короткий миг замедлила заклятие, пять слоев перчаток подарили Стрегону крохотный шанс уцелеть, и, если бы не Белик, ходить бы ему действительно без рук.
— Спасибо, — тихо сказал Стрегон, поняв, что был на волосок от увечья.
— Не за что, — фыркнула Гончая, ставя на полку два прозрачных сосуда с какой-то желтой жидкостью, подозрительно похожей на мед. — Вот он, родимый. Он и раньше-то цены не имел, когда хмеры на каждом шагу бегали, а теперь вовсе дороже штуки не знаю. Одной капли хватит, чтобы справиться с любым ядом, который только существует в Проклятом лесу. А уж как он раны лечит… так, ты тут посиди, осмотрись, обсохни. Раз уж помог, то глянь по сторонам — может, чего для себя выберешь? Ходок сюда много добра натащил с застав, пока они еще стояли. Но я не жадный, поэтому выбирай, чего хочешь, а мне надо кое-что захватить.
Белка, накинув куртку и осторожно убрав в сумку «нектар», скрылась в глубине схрона, оставив ошалевшего от свалившихся на его голову сведений Стрегона растерянно смотреть ей вслед.
Он немного помедлил, ища возможный подвох, но потом прогнал вдруг накатившее оцепенение и, пользуясь случаем, двинулся вдоль стеллажей. А там было на что посмотреть и чему подивиться: только мельком оценив работу доспехов, он признал, что большую часть материалов, из которых их сделали, даже в глаза не видел. Какая-то мерцающая в темноте чешуя, переливающаяся всеми оттенками радуги, будто внутри каждой чешуйки горело собственное солнце; старательно переплетенные и спаянные друг с другом пластины из очень прочной (правда, почему-то черной) стали; наборные кольчуги поразительно малого веса; загадочно поблескивающие шлемы; удобные наручи, наплечники, наколенники, сделанные так искусно, что можно было без труда упрятать все тело в эту броню и не почувствовать себя скованным. И везде клейма: гномьи, эльфийские — просто старые, совсем старые и по-настоящему древние. Красноречивые знаки давно забытых мастеров, потративших не один месяц, а то и не один год, чтобы сделать каждую из этих вещей.
Всем существом чувствуя, что прикоснулся к истории, Стрегон медленно прошелся вдоль стен, бережно проводя пальцами по доспехам и броням. В одном месте задержался, изучая необычную кольчугу, спаянную из крупных черных чешуек какой-то поистине гигантской твари. Убедился, что она потрясающе легкая, но при этом прочная, как шкура мифического дракона. Широкая, как раз на его плечи, удивительно теплая на ощупь и старательно подбитая изнутри мягкой, но очень прочной тканью, потому что края чешуек оказались невероятно острыми. Настолько, что он разорвал себе рукав, когда неосторожно протянул руку. Но забрать с собой все же не рискнул — неожиданно увидел то, что заставило его отказаться даже от этого чуда. А потом сделал три шага в сторону и внезапно понял, что нашел свою потерянную душу.
На одной из стоек, которых тут было не счесть, в глаза бросились длинные ножны, украшенные эльфийскими рунами. Почти не выделяющиеся среди множества других, но чем-то неумолимо притягивающие к себе взгляд. То ли изяществом, свойственным всем вещам, что когда-либо делали перворожденные, то ли своей соразмерностью, то ли суровой красотой рукояти… При виде ее Стрегон мгновенно забыл обо всем остальном и бережно схватил находку. А когда высвободил длинный клинок, то пораженно замер.
Он не знал, кто и когда выковал этот дивный меч. Не знал, в каких веках родился на свет его создатель и кто раньше сжимал рукоять из небесного металла, искусно перетянутую кожей неведомого зверя. Не знал, сколько веков этот клинок лежал тут в безвестности, но сразу понял — его владельцем был кто-то особенный. Кто-то великий и достойный того, чтобы подобный меч признавал его хозяином. И этот кто-то точно не был человеком: едва пальцы Стрегона коснулись рунной вязи на гарде, как ладонь ощутимо кольнуло. По коже пробежал игривый зеленый огонек, жадно лизнул, готовясь обрубить чужие лапы по самые локти. Стремительно окутал уже всю руку, перешел на плечо, и воин вздрогнул от неожиданности, запоздало вспомнив, что в свое время эльфы защищали свое оружие от посторонних безусловно смертельными заклятиями. А то, что меч эльфийский, было видно невооруженным взглядом.
Однако хоть и захолодело все внутри от таких мыслей, пальцы Стрегон все же не разжал — просто не смог. Потому что сердце гулко стукнуло, из груди вырвался невольный вздох, там что-то болезненно сжалось, а потом вдруг появилось странное понимание: отпустить такое оружие он не смог бы при всем желании. Это словно душу свою предать. Кровного брата опозорить. Лучше самому умереть, чем вот так, своими руками бросить…
Как ни странно, охранное заклятие угасло так же внезапно, как и появилось. Просто исчезло, напоследок высветив на тонком клинке причудливую вереницу эльфийских рун. Стрегон не понял, что они означали, — узор слишком быстро погас. Но потом в руку хлынуло ощущение такой мощи, такой поток покорной ему силы, что стало понятно — его признали. Стрегон и сам ощутил, что никогда в жизни не выпустит этот клинок из рук, не променяет его ни за что на свете. Душу продаст, а от него не откажется, потому что ничего лучше этого изящного и по-настоящему древнего оружия ему никогда не доводилось видеть.
— Ишь ты, признал, — как сквозь толщу воды, донесся до ошеломленного полукровки удивленный голосок. — Кто бы мог подумать, что через столько лет он попадет в твои руки. Молодец, Стрегон. Чутье у тебя превосходное. Другого такого меча на Лиаре нет.
Полуэльф медленно поднял на Белку затуманившиеся глаза:
— Чей он?
— Того, кто здесь похоронен.
— Гончей?
— Когда-то его выковал светлый эльф, — кивнула Белка, бесшумно появляясь из темноты. — Один из советников владыки Эллираэнна.
[23] Два века этот меч пробыл в Светлом лесу, служа верой и правдой хозяину, а потом перешел к его единственному сыну. Еще через пару лет оказался в пределах и с тех пор так и находится здесь. Когда погиб последний его владелец, им какое-то время владел Элиар сарт Эллираэнн (в то время — хранитель трона светлого владыки, теперь — повелитель светлой части Золотого леса), но потом он счел, что имеет на него меньше прав, чем прежний хозяин, и вернул. После чего меч почти четыре столетия ждал здесь.
