— Тут ты прав, Бриггс перегибает палку, — согласился Макмастер. — Я только в минувший четверг у миссис Лимо говорил ему...
— Я не говорю ни о ком конкретно, — сказал Титженс. — Я не читаю романов. Я лишь изобретаю примеры. И тут все гораздо прозрачнее, чем у твоих мерзких прерафаэлитов! Нет! Я не читаю романов, но слежу за общественными настроениями. И если мужчина решает оправдать соблазнения скучных, но симпатичных девушек, поскольку он свободен и имеет на это право, это, можно сказать, похвально в глазах других. И ладно бы он хвастался своими похождениями прямо, без обиняков. Однако...
— Иногда в своих шутках ты чересчур далеко заходишь, — сказал Макмастер. — А ведь я же тебя предупреждал.
— Я сама серьезность, — сказал Титженс. — Низшие классы наконец подали голос. Собственно, почему бы и нет? Только они в этой стране и мыслят здраво. Если Англию можно спасти, ее спасут именно низшие классы.
— И ты еще считаешь себя тори! — воскликнул Макмастер.
— Те представители низших классов, — хладнокровно продолжил Титженс, — которые успешно окончили среднюю школу, предпочитают беспорядочные и довольно кратковременные связи. В каникулы они отправляются в путешествие по Швейцарии и другим живописным местам. Промозглые дни они проводят в ванных, хохочут, шлепают друг друга, брызгаются...
— А говоришь, что не читаешь романов. Я ведь узнал аллюзию, — сказал Макмастер.
— Я не читаю романов, — повторил Титженс. — Но имею представление, о чем они. Ничего достойного не писалось на английском языке с восемнадцатого века, разве что женщинами... Но эти твои любители банных процедур, естественно, стремятся приобщиться к многообразному миру литературы. А почему бы и нет? Здоровое, очень понятное желание; а сегодня, когда печать и бумага стоят не так уж дорого, его вполне можно исполнить. Здоровое желание, говорю тебе. Куда здоровее, чем... — тут он осекся.
— Чем что? — спросил Макмастер.
— Я думаю, — сказал Титженс. — Думаю, как бы сказать помягче.
— Ты хочешь оскорбить, — с горечью сказал Макмастер, — людей, которые ведут жизнь созерцательную... размеренную...
— Именно так, — сказал Титженс. И продекламировал:
Она идет, моя мечта,
Пастушка на пастьбе,
Так осторожна и чиста,
— С ума сойти, Крисси! И все-то ты знаешь! — воскликнул Макмастер.
— Да... — задумчиво сказал Титженс. — Думаю, неудивительно, что мне так хочется ее оскорбить. Но это не значит, что у меня есть такое право. Я уж точно не стал бы этого делать, будь она симпатичной. Или будь она твоей пассией. За это не беспокойся.
Макмастер тут же представил большую, неуклюжую фигуру Титженса рядом с его, Макмастера, возлюбленной, когда он наконец встретит ее, — представил, как они идут вместе вдоль оврага, среди высокой травы и маков, и жарко спорят о Тассо и Чимабуэ. Как бы там ни было, Макмастеру представлялось, что его любимой Титженс не понравится. Как правило, он не нравился женщинам. Их тревожили его тяжелые взгляды и молчаливость. Они либо терпеть его не могли, либо души в нем не чаяли. И Макмастер примирительно сказал:
— Да уж, пожалуй, об этом мне тревожиться не стоит. — А потом добавил: — И в то же время неудивительно, что...
Он хотел сказать: «Неудивительно, что Сильвия говорит о твоей аморальности». Жена Титженса считала своего супруга мерзким. По ее словам, он изводил ее молчанием, а когда высказывался, безнравственность его взглядов выводила ее из себя. Но Макмастер не успел закончить свою мысль — Титженс продолжал свою речь:
— В любом случае, когда начнется война, Англию спасут эти маленькие снобы, потому что им хватит храбрости на то, чтобы понять и высказать, чего они хотят.
Макмастер высокомерно проговорил:
— Временами ты удивительно старомоден, Крисси. Тебе, как и мне, прекрасно известно, что война невозможна — во всяком случае, мы в ней участвовать не будем. Просто потому что... — Он засомневался было, но потом уверенно продолжил: — Потому что мы, представители благоразумного — да-да, благоразумного — класса, убережем свой народ от беды.
— Мой дорогой друг, война неизбежна, — сказал Титженс. Поезд стал сбавлять скорость, подъезжая к Ашфорду. — И наша страна окажется в самом ее эпицентре. Просто потому что твои приятели — подлые лицемеры. Ни одна страна в мире нам не доверяет. Мы постоянно, что раньше, что теперь, предаем истину, говоря о Небесах, совсем как твой приятель. — Он снова намекнул на содержание монографии, написанной Макмастером.
— Он никогда, никогда не скулил о том, как хочет попасть на Небеса! — воскликнул Макмастер, едва не начиная заикаться снова.
— А вот и неправда, — сказал Титженс. — То кошмарное стихотворение, которое ты цитировал, заканчивается так:
Так пусть теперь разлучит жизнь
Навек друг с другом нас.
Я верю, что на Небесах
Мы встретимся не раз.
И Макмастер, боявшийся этого удара, ибо никогда нельзя было предсказать, насколько большой — или маленький — фрагмент стихотворения его друг помнит наизусть, начал судорожно снимать свои баулы и клюшки с полки, хотя обычно поручал это носильщику. А вот Титженс, несмотря на то что поезд уже замедлял ход, прибывая на нужную им станцию, сидел неподвижно, пока вагон не остановился, а потом сказал:
— И все-таки война неизбежна. Во-первых, есть эти твои приятели, которым нельзя доверять. К тому же есть еще великое множество любителей банных процедур, о которых я уже говорил. Их миллионы, и они рассеяны по всему миру. Не только по Англии. Но даже всех ванных мира им мало. Это примерно как у вас, любителей полигамии. Во всем мире не хватит женщин, чтобы удовлетворить ваши аппетиты. Но в мире не хватит и мужчин на каждую женщину. А большинство женщин ведь жаждет внимания не одного, а нескольких мужчин. Отсюда разводы. Полагаю, ты не скажешь, что из-за того, что вы все такие правильные и осмотрительные, больше не будет никаких разводов? Война так же неизбежна, как развод...
Макмастер высунул голову в окно купе и принялся звать носильщика.
По платформе к поезду до Рая под водительством рослого, нагруженного багажом лакея спешили несколько женщин в милых соболиных шубках, с фиолетовыми и красными саквояжиками в руках, в прозрачных шелковых платках, развевающихся на ветру. Две из них кивнули Титженсу.
Макмастер считал, что непременно нужно соблюдать опрятность в одежде: никогда не знаешь, кого встретишь в поездке. Это разительно отличало его от Титженса, который ни капли не стеснялся того, что выглядит, как трубочист.
К Титженсу, собиравшемуся было войти в вагон для проводников, подскочил высокий мужчина с румяными щеками, светлыми волосами и бородой. Он хлопнул молодого человека по плечу и сказал:
