— Господи! Ему-то они зачем? — выпалил Марк.
— О, ну потому что это Свайпс из поместья Каллеркотс, — ответил Кристофер. — К тому же он меня попросил. Я бы и больше дал, но и этой суммы ему хватило, чтобы напиться до беспамятства.
— Надеюсь, ты даешь деньги не каждому, кто у тебя попросит?
— Каждому, — ответил Кристофер. — Это вопрос принципа.
— Какое счастье, что об этом мало кто знает, — проговорил Марк. — Иначе деньги закончатся у тебя очень быстро.
— Они и закончились, — проговорил Кристофер.
— Знаешь, — проговорил Марк, — как-то не ждешь от младшего брата, что он станет всеобщим патроном. Это вопрос личностный. Я-то в жизни попрошайке и полпенни не дам. Но многие Титженсы были довольно щедры. Одно поколение зарабатывает, другое бережет, третье растрачивает. И это нормально... Полагаю, супруга Макмастера — твоя любовница? Вот почему у тебя ничего нет с мисс Уонноп. А двери дома Макмастеров для тебя всегда открыты.
— Нет. Я помогаю Макмастеру просто потому, что хочу ему помочь. Отец первый стал одалживать ему деньги.
— Так это правда! — воскликнул Марк.
— Его жена — вдова Дюшемена, священника, который устраивал знаменитые на всю округу завтраки. Ты его знал?
— О да, старину Дюшемена я знал, — подтвердил Марк. — Хорошо же устроился этот Макмастер. Довольствуется теперь капиталом Дюшемена.
— Да, — проговорил Кристофер. — Скоро Макмастеры и не вспомнят обо мне.
— Черт побери! — воскликнул Марк. — Ведь Гроби к твоим услугам. Приезжай, делай что хочешь. Я тебе не помешаю — жениться и заводить детей я не планирую.
— Спасибо. Мне это не нужно, — сказал Кристофер.
— Можно считать это ударом в спину? — спросил Марк.
— Да, — ответил Кристофер. — В спину всем вам — и Рагглсу, и Фоллиоту, и отцу!
— Ох! — воскликнул Марк.
— А ты не ожидал, что я так поступлю? — спросил Кристофер.
— О нет, никак не ожидал, — ответил Марк. — Я считал тебя бесхарактерным. А теперь вижу, что ошибался.
— Я ведь родился на севере, как и ты, — проговорил Кристофер.
На Флит-стрит они попали в плотную людскую толпу, и их разделил поток пешеходов, автомобилей и экипажей. Кристофер по-офицерски уверенно маршировал между автобусами и грузовиками. Марк же с требовательностью, присущей главе департамента, обратился к полицейскому:
— Эй, остановите-ка это проклятое движение и дайте мне пройти.
Кристофер оказался проворнее и уже ждал брата у ворот Среднего темпла
[49]. Он был всецело занят тем, что представлял себе миг, когда мисс Уонноп окажется у него в объятиях. Он говорил себе, что сам сжег все мосты.
Марк, подойдя к нему, произнес:
— Тебе стоит знать волю отца.
— Только быстро, мне пора идти, — проговорил Кристофер. Ему нужно было сперва зайти по делам в Военное министерство, и только потом он мог встретиться с Валентайн Уонноп. У них будет всего несколько часов на то, чтобы признаться друг другу в безграничной любви. Он видел ее золотые волосы и восхитительно прекрасное лицо. Он в восхищении думал, какое выражение оно примет. Он видел на нем радость, испуг, нежность, искреннюю злость, вызванную его, Кристофера, политическими мнениями. Его милитаризмом!
Тем не менее из уважения к почившему отцу они задержались у фонтана. Марк пустился в объяснения. Кристофер улавливал некоторые из его слов, а логическую связь между ними выстраивал сам. Мистер Титженс не оставил завещания, будучи уверенным в том, что старший сын позаботится о выполнении его воли по части распределения огромного наследства. Он хотел было его написать, но приходилось учитывать и шаткое положение Кристофера. Будь он по-прежнему самым младшим из сыновей в многодетной семье, можно было бы просто дать ему приличную сумму — пусть делает с ней, что ему в голову взбредет. Но теперь, по воле Господней, он стал наследником.
— Папа считал, — начал Марк у фонтана, — что никакие деньги не направят тебя на путь истинный. Он полагал, что если ты живешь на деньги женщин, как грязный сутенер... Ничего, что я так говорю?
— Нет-нет, я очень рад, что ты формулируешь все, как есть, — проговорил Кристофер. Он разглядывал листья, плавающие в воде фонтана. Цивилизация довела мир до того, что листья начали гнить уже в августе. Мир обречен!
— В том случае, если ты действительно сутенер, живущий на женские деньги, составлять завещание было бы неправильно. Оставалась надежда, что ты все же сможешь вернуться к более праведной жизни, если у тебя будет вдоволь денег. И нужно было их тебе дать. Предполагалось, что ты будешь жить так же распутно, но на честные деньги. Я же должен был все разузнать. Я должен был выяснить, насколько это осуществимо и разобраться с остальной частью наследства... У отца просто толпы людей на содержании...
— Сколько же он нам оставил? — спросил Кристофер.
— Бог его знает... Ты же видел, мы выяснили, что поместье стоит примерно миллион с четвертью — так нам сказали оценщики. Но, может статься, состояние вдвое больше. А то и впятеро! Учитывая изменение цен на сталь за последние три года, невозможно сказать, какой доход будут приносить даже поместья в Мидлсбро... А еще ведь есть налог на наследство. Но существует много способов его обойти.
Кристофер с любопытством взглянул на брата. Этот смуглый человек с круглыми глазами навыкате, на вид несколько усталый, одетый в довольно потрепанный костюм цвета перец с солью, с немного погнутым зонтиком, со старыми гоночными очками на шее и в неизменном котелке — единственная опрятная деталь его костюма, — вне всяких сомнений, выглядел, как принц. Строгие черты, серьезный вид! Все настоящие принцы должны так выглядеть.
— Я не возьму у тебя и пенни, — проговорил он.
Марк уже начинал в это верить.
— Ты не простишь отца? — спросил он.
— Я не прощу его за то, что он не составил завещание. Не прощу его за то, что он обратился к Рагглсу. Я видел вас с ним в клубе вечером накануне его смерти. Он так и не заговорил со мной. Хотя мог. Какая нелепая глупость. Это непростительно.
— Он выстрелил в себя, — сказал Марк. — Тех, кто стреляет в себя, как правило, прощают.
— А я не смогу, — сказал Кристофер. — К тому же он, вероятно, и так в раю и ему не нужно мое прощение. Десять к одному, что он в раю. Он был хорошим человеком.
— Одним из лучших, — уточнил Марк. — И вообще, это я привлек к делу Рагглса.
— Тебя я тоже простить не смогу, — сказал Кристофер.
— Но должен, — сказал Марк, поддаваясь чувствам, — возьми столько денег, сколько тебе нужно для вольготной жизни!
— Господи! — вскричал Кристофер. — Да я презираю все эти ваши чудовищные тосты с маслом, бараньи ребрышки, этот ваш уют со скользкими коврами и изысканной выпивкой, дворцы Ривьеры, автомобили с личным шофером, лифты и оранжереи — от всего этого омерзительно веет блудом.
