Путь легионов к Истму вместо трех отнял семь дней. В это время успели вернуться гонцы, отправленные Метеллом к стратегу Ахейского союза Диэю. Этот безумец, не понимая, на какие невероятные уступки, превышая свои полномочия, идет претор, наотрез отказывался от переговоров. А для них уже не оставалось времени. Претору сообщили, что уже высадился первый из пяти легионов, выделенных сенатом для ведения Ахейской войны. На Пелопоннесе Метелл приказал разбить лагерь, чтобы принять там вновь избранного консула Луция Муммия.
Лагерь Пизона
За Утикой раскинулась долина, покрытая садами и виноградниками. То там, то здесь мелькали высокие стволы финиковых пальм с веерами длинных темно-зеленых листьев. Сквозь абрикосовые и лимонные рощи виднелись белые домики. Их обитатели прятались от римлян. Казалось, селения вымерли.
Дорога извивалась вдоль берега реки, блестевшей под солнечными лучами. Бледно-голубые цепи гор окаймляли горизонт. Тиберий скакал на коне, не отставая от Эмилиана. Консул, поручив войско Лелию, торопился как можно скорее попасть в лагерь Пизона, которого он должен сменить. По пути не встретилось ничего интересного, кроме каравана верблюдов. Тиберий видел этих животных впервые. Замедлив бег коня, он с любопытством разглядывал мускулистые туловища кораблей пустыни, их изогнутые по-лебединому шеи.
Когда они прискакали в лагерь Пизона, стемнело. Спешившись, Публий и Тиберий прошли к лагерным воротам. Часовой спал, опершись на копье. Публий хотел разбудить воина, но, раздумав, махнул рукой и торопливо зашагал по улице, образованной выгоревшими от солнца шатрами. Возле каждого лежали груды вещей: ковры, вазы, обломки оружия.
Найти преторий было нетрудно: он находился на пересечении главных лагерных улиц. Рядом с ним двое легионеров азартно играли в кости. Переглянувшись, Публий и Тиберий вступили в шатер. Бронзовые светильники, изображавшие сирен, освещали ложе и храпевшего на нем худощавого человека в лиловой тунике. Публий коснулся его руки. Пизон вздрогнул и, узнав Сципиона, сказал:
– А, новый эдил! Что слышно в Риме?
– В Риме живут слухами о тебе и твоих подвигах, – ответил Публий с усмешкой.
Не поняв иронии, Пизон подхватил:
– Да, мои воины одержали немало побед и захватили богатые трофеи. Осталось и на твою долю.
– Благодарю тебя, консуляр! – саркастически проговорил Публий. – Но я не из бандитской шайки. Я консул 607 года от основания Рима совместно с Гаем Ливием Друзом. Благоволи утром собрать воинов для встречи со мною.
Тиберий проснулся, когда солнце стояло уже высоко, и, набросив тогу, поспешил к преторию. Кроме Эмилиана у входа в преторий стояли Пизон, Полибий и полный черноволосый человек, пытавшийся в чем-то оправдаться.
– Это меня не интересует, Филоник, – прервал его Публий. – Объясни, почему калиги, выданные мною воинам в Утике, пришли в негодность лишь за один дневной переход?
– Дорога… – пытался сказать Филоник. – Камни…
– Это я уже слышал. Но почему ты в целой обуви, а мои воины босиком? Ну-ка, снимай сандалии!
Филоник послушно сбросил с ноги сандалию.
– Нет, снимай и другую, – сказал консул.
Когда толстяк снял обе сандалии, Публий знаком подозвал стоящего неподалеку центуриона.
– Возьми его сандалии и принеси ему взамен калиги из числа тех, что поставлены войску.
Когда Филонику вручили калиги, и он, пыхтя, стал обуваться, у одного сапога оборвался ремень. Раздался дружный хохот.
Улыбаясь, Публий сказал:
– Видишь, Филоник, из гнилой рыбы не сварить свежей ухи. Я отменяю контракт, и тебе придется поставить новую партию обуви, если не хочешь платить неустойку.
Подбежал Лелий.
– Легионы построены! – доложил он.
Блестели на ярком ливийском солнце панцири, щиты и шлемы. Колыхались значки манипул и орлы легионов. На правом фланге стояли турмы всадников, на левом – легковооруженные. Сципион взошел на трибунал, выложенный из дерна. При появлении консула воины подняли щиты и снова опустили их к ноге.
– Клянусь Геркулесом, – начал энергично Сципион. – Когда я служил под командой консула Манилия, я повиновался всем его распоряжениям, не позволяя себе бесчинств, подобных вашим. Вы более напоминаете шайку разбойников или ватагу праздных гуляк, чем войско римского народа. Но я готов не вспоминать прошлого, если вы не будете повторять своих ошибок. Сейчас мы выступаем к Карфагену. Не брать с собою ничего, кроме оружия и самых необходимых вещей. Когда же будет взят Карфаген, у вас будет богатство и слава.
Стена
Сидя на отесанном камне, Полибий смотрел на занимавшую все пространство истма
[2], от моря до моря, громаду карфагенских стен. Работая над первыми шестью книгами своей истории, он тщательно изучил все, что написано эллинами о карфагенянах, которых ромеи именовали пунами. Ему было известно, откуда пришли финикийские колонисты в Ливию и как они сумели укрепиться на этом клочке земли, купленном, если верить легенде, у местных пастухов. Описывая восстание карфагенских наемников после первой карфагено-ромейской войны, он рассказал своим читателям о протяженности и высоте стен Карфагена, об их толщине, позволявшей устроить в стене стойла для слонов и коней. Но одно дело пользоваться чужими описаниями, а другое – видеть самому.
Стена Карфагена поражала самое богатое воображение, соответствуя величию и богатству города, которые она была призвана охранять. Недаром ромеи клятвенно обещали оставить за карфагенянами их государственное и частное имущество, если они дадут разрушить эту стену. Выходит, что война, которой не видно конца, ведется из-за этой стены, из-за искусно положенных друг на друга камней?
Полибий вспомнил вычитанный им у Тимея рассказ о городе, построенном беглыми рабами где-то в глубине ливийской пустыни. Каждый невольник, стремившийся стать его гражданином, должен был принести только один камень для городской стены. Конечно, это одна из тех побасенок, которыми Тимей, как мелочный торговец, без разбора заполнил заплечный мешок своей истории. Но каков образ! Нет, не золото, не серебро, не драгоценности требовались для вступления в сообщество граждан, а один лишь камень для городской стены, ибо она залог свободы – наивысшего из человеческих богатств.
Полибий вздрогнул, заслышав шаги. Это был Публий. Устроившись рядом, он спросил:
– Как ты думаешь, какой участок стены хуже охраняется?
– Вон тот! Примерно в стадии от башни.
– Почему ты так считаешь?
– На заре оттуда сбросили труп, и сразу появились коршуны. Рассуждая, я пришел к выводу, что участок, откуда бросают трупы, должен меньше охраняться.
– Может быть, ты знаешь, и какой высоты в этом месте стена?
