– Вот, смотри, – сказал Аттал, указывая на статую Леды, страстно запрокинувшей голову. – Эту статую я начал лепить еще при жизни Хлои.
Действительно, лицо статуи обнаруживало сходство с лицом покойной невесты царя, но поза не говорила о почтении Аттала к ее памяти.
– Теперь, – продолжал Аттал, – у меня в жизни три самые дорогие вещи: мавзолей матери, эта статуя и мои растения. Тсс… – произнес он, прижимая палец к губам. – Идем, я тебе покажу то, чего еще никто не видел.
В оранжерее стоял тяжелый, удушливый запах ядовитых испарений. В глиняных и деревянных горшках росли странные, уродливые растения и грибы. Листья растений имели необычную форму, грибы – неестественно яркую окраску. Высокие цветы, похожие на орхидеи, упирались в стеклянный потолок.
Лицо Аттала просветлело, глаза загорелись радостным блеском. Потирая руки, он сказал:
– Здесь я у себя дома. Вот они, мои друзья, которым можно довериться во всем.
Эвдему показалось, что за огромной кадкой с пальмой что-то шевельнулось.
– Смотри, это я вырастил такого красавца!.. – Аттал показал колючее растение, напоминавшее алоэ. – Достаточно набрать капельку его сока на острие иголки и уколоть ею человека, чтобы он сразу же протянул ноги. Ни один врач не определит отравления. Несколько раз я уже испытывал действие этого яда на придворных, и врачи ставили диагноз: солнечный удар!..
Аттал опять разразился диким смехом и пошел к пальме. Но смех застрял в горле, и лицо его перекосилось от страха: у кадки стоял человек. Быстрым движением он кольнул царя отравленным стилем в плечо.
Аттал издал душераздирающий вопль, упал и забился в предсмертных конвульсиях. Эвдем пустился бежать к выходу. За спиной он слышал безумный смех дворецкого:
– Ха-ха-ха! Вот тебе солнечный удар! Ты так и не узнаешь, умру ли я через пять дней!..
Комиссия за работой
По пустынной дороге два серых мула тащили высокую повозку. Они однообразно постукивали копытами по плитам и лениво помахивали хвостами.
Закинув руки за голову, Тиберий отдыхал. Аппий Клавдий сидел рядом, опустив сухие длинные ноги с повозки. Старик дремал и клевал носом всякий раз, когда повозку встряхивало. На передке сидели Авл Меммий и Ксен. Ксен держал вожжи, изредка понукая ленивых мулов. Он не был уже рабом. Тиберий отпустил его на свободу. Но Ксен остался в доме Гракха, как преданный друг и помощник.
По обветренному загорелому лицу Тиберия блуждала улыбка. Он наслаждался кратким отдыхом. Работы было много. Вот уже несколько дней они едут от виллы к вилле, от одного богатого землевладельца к другому и проводят в жизнь земельный закон. Десятки бедняков уже получили землю. Но с каким трудом приходится отнимать ее у богачей!
Вспомнив что-то, он вдруг расхохотался так громко и раскатисто, что Аппий Клавдий вскинул голову от неожиданности, а Ксен, натянув вожжи, остановил мулов.
– Ксен, – говорил сквозь смех Тиберий, – Ксен, расскажи еще раз, как ты тащил толстяка из-под перины!
При напоминании об этом забавном случае спутники разразились хохотом, и даже мулы встряхнули весело головами.
– Когда управляющий соврал, что господин уехал, и вы прошли в дом поговорить с его женой, я остался с мулами у ворот. Немой привратник жестом показал мне на пристройку. Я сразу смекнул, в чем дело, и – туда! Вхожу в комнату – пусто. Вдруг мне бросился в глаза совсем еще новый сандалий, торчащий из-под перины. Я схватил его и потянул к себе. Из-под перины раздался визг. Хозяин, видно, подумал, что его пришли убивать. Когда я вытащил его, он был весь в пуху и продолжал так визжать, что сбежался весь дом.
Тиберий сказал:
– Жаль, нет с нами Гая. Вот посмеялся бы!
Вспомнил прощанье с Гаем перед его отъездом в Иберию и слова брата: «Обидно уезжать, когда на родине так много дел».
Колеса попали в рытвину, и повозку тряхнуло так, что Аппий Клавдий чуть не слетел.
– Ну и дорога, – проворчал старик. – Мой прадед построил ее двести лет назад на пустом месте. А теперь до нее никому нет дела. Что стоит заменить плиту и заделать выбоину!
У девятого столба повозка свернула на проселочную дорогу к вилле сенатора Рупилия.
Ее белые строения красиво вырисовывались на фойе неба. Холм, на котором стояла вилла, господствовал над всей окрестностью.
В полумиле от поместья Ксен остановил мулов.
– Ехать к дому? – спросил он, повернувшись к Тиберию.
– Нет! – сказал Тиберий. – С нас хватит. Пусть хозяин явится сюда.
Ксен соскочил с повозки и помог Аппию Клавдию спуститься на землю.
Прибытие повозки, которую недобрые слухи всегда опережали, вызвало тревогу на вилле. Во дворе бегали люди, лаяли собаки. Из ворот вывели коня. Несколько человек суетились вокруг него.
Аппий Клавдий, кивнув в сторону виллы, сказал:
– Вон как переполошились! Ну, что, начнем обмер земли?
Очень скоро к прибывшим подскакал всадник. У повозки он поднял коня на дыбы. Конь захрапел, закружился на месте, но всадник, несмотря на свою полноту, ловко спрыгнул на землю.
– Я сенатор Публий Ругшлий, хозяин этих владений, – сказал он, обращаясь к Аппию Клавдию как к старшему. – Чем обязан вашему посещению?
Аппий Клавдий чуть не расхохотался в лицо толстенькому сенатору, который хотел казаться очень важным и грозным, а на самом деле был смешон.
– А мы члены комиссии по переделу общественных земель, – ответил он ему в тон. – Исполняя свой долг, мы приехали сюда, чтобы установить, не попала ли по ошибке в твои угодья общественная земля.
Старик явно насмехался над выскочкой. В маленьких глазах Рупилия сверкнул злой огонек.
Аппий Клавдий развернул пергаменный свиток с планом угодий и показал пальцем:
– Вот это принадлежит тебе. Остальное – общественная земля. Не так ли?
Рупилий побледнел и растерянно улыбнулся.
– Ты шутишь, эта земля моя. Я ее получил в приданое за моей женой. У меня есть документ, и соседи могут засвидетельствовать!
– Твой тесть обманул тебя, – сказал Тиберий. – Он не имел права отдавать эту землю в приданое.
– Но он сам получил ее по завещанию от своего отца!
– Аграрная комиссия не может считать общественную землю частной на том основании, что твои родственники обращались с ней как с собственной, – раздраженно возразил Тиберий. – Мы избраны народом и пришли сюда восстановить справедливость. Согласно закону мы оставим тебе тысячу югеров. Остальная земля будет роздана малоземельным. И говорить больше не о чем. Ксен! Приступай к работе.
Ксен и Авл занялись обмером земли. Аппий Клавдий свернул план и пошел осматривать поля. Рупилий долго стоял растерянный. Наконец он нерешительно шагнул к Тиберию и протянул ему открытую ладонь. На ней блестело золотое кольцо с крупным драгоценным камнем.
