Герцог Алансонский и Бастард хотели устремиться вслед за ним, но Жанна сказала:
— Нет еще… Подождите.
И они ждали, терпеливо ерзая в своих седлах. Но она была спокойна: она смотрела вперед, обдумывая, взвешивая, вычисляя — с точностью до минут, до доли минуты, до секунд. В ее глазах, в повороте головы, в благородной осанке — во всем сказывалось присутствие ее великой души; но она была терпелива, спокойна, она владела собой — и была хозяином положения.
А впереди, все удаляясь и удаляясь, мчалась грозная орда безбожников Ла Гира; колыхались султаны на шлемах, и ясно выделялась фигура Ла Гира, с поднятым, как древко знамени, мечом.
Кто-то пробормотал в порыве восторга:
— Взгляните на Сатану, несущегося со своими полчищами!
Вот он приблизился… приблизился вплотную к стремящемуся вперед отряду Фастольфа.
Вот он нанес удар… могучий удар, породивший смятение среди неприятеля. Герцог и Бастард привстали в стременах, чтобы видеть происходящее; они повернулись к Жанне и сказали, задрожа от волнения:
— Пора!
Но она подняла руку, продолжая присматриваться, взвешивать и обдумывать, и возразила снова:
— Нет еще… подождите.
Боевой отряд Фастольфа бешено стремился, точно лавина, к ожидавшему его авангарду. Но стоявшие солдаты вдруг вообразили, что войско Фастольфа в панике бежит от Жанны; ряды их дрогнули, и в одно мгновение они сами побежали, охваченные безумным страхом, а Тальбот, ругаясь и проклиная, полетел за ними.
Настало золотое время. Жанна пришпорила коня и мечом дала знак наступать: «За мной!» — воскликнула она и, пригнувшись к шее лошади, помчалась быстрее ветра.
Мы ринулись вслед за этой беспорядочно бегущей толпой и в течение трех часов резали, кололи, рубили. Наконец рога протрубили «стой!».
Битва при Патэ закончилась нашей победой.
Жанна д'Арк сошла с коня и остановилась, задумчиво обозревая страшное поле сражения. Потом она сказала:
— Благодарение Господу: могуч был сегодня удар Его десницы.
Немного погодя она подняла лицо и, устремив глаза, вдаль, произнесла, как будто размышляя вслух:
— Через тысячу лет… через тысячу лет после этого удара не воспрянет во Франции английская мощь.
И снова она замолчала, погрузившись в думы; наконец она повернулась к своим полководцам, стоявшим поодаль; лицо ее просветлело, в глазах загорелся благородный огонь, и она промолвила:
— О друзья, друзья! Сознаете ли вы? Франция находится на пути к свободе!
— И — только благодаря Жанне д'Арк! — сказал Ла Гир, шествуя мимо нее и отвешивая ей глубокий поклон; остальные полководцы последовали его примеру. Я слышал, как он пробормотал на ходу: «Я не отказался бы от своих слов, хотя бы меня грозили спровадить за это ко всем чертям!» Затем мимо Жанны прошли, один за другим, отряды нашей победоносной армии, неистово крича: «Ура! Да здравствует Орлеанская Дева, да здравствует!» А Жанна улыбалась и салютовала им своим мечом.
Мне еще раз довелось увидеть в тот день Жанну на кровавом поле сражения при Патэ. Под вечер я встретил ее в том месте, где грудами и кучами лежали мертвые и умирающие; наши солдаты смертельно ранили одного из английских пленников, который был слишком беден, чтобы заплатить выкуп. Она издали видела, как совершилось это жестокое дело; она поскакала к тому месту и тотчас послала за священником. Теперь она положила голову умирающего врага к себе на колени и утешала его в минуту смерти словами участия и ласки, как будто она была его родная сестра; и горькие слезы все время текли по ее щекам
[8].
Глава XXXI
Жанна сказала правду: Франция была на пути к свободе.
Война, именуемая Столетней, была теперь опасно больна; недуг начался с английской стороны — в первый раз со времени рождения этой распри, начавшейся девяносто один год тому назад.
Надлежит ли нам оценивать сражения числом убитых и размерами причиненных бедствий? Или же мы должны судить о них по вытекающим из них следствиям? Всякий скажет, что величие или ничтожество сражения определяется только его последствиями. Да, с этим согласится каждый, потому что это — истина.
Если судить по результатам, то битву при Патэ надо отнести к немногим, наиболее великим и знаменательным сражениям, какие происходили с тех самых пор, как люди впервые начали прибегать к оружию для решения своих споров. При такой оценке возможно даже, что битва при Патэ не имеет себе равной в числе сих немногих, но стоит особняком, как величайшее из исторических столкновений. Ведь когда она началась, то Франция лежала измученная, при последнем издыхании; положение ее было безнадежно, по мнению всех политических врачевателей. Через три часа битва кончилась — и Франция выздоравливала. Здоровье ее пошло на поправку, и полное восстановление сил зависело только от времени и от обычного ухода. Самый плохой врач должен был это заметить; и никто не мог этого отрицать.
Многие смертельно больные народы достигали выздоровления путем целого ряда сражений, утомительной стезей опустошительных войн, тянувшихся многие годы. Но только один народ исцелился в один день, после одной битвы. Народ этот — Франция, битва — Патэ.
Не забывайте этого и гордитесь, ибо вы — французы, а это событие — наиболее достопамятная запись в длинных летописях вашего отечества. Вот стоит оно, головой достигая облаков! Когда вы будете взрослыми, то совершите паломничество на поле сражения при Патэ и, остановившись, обнажите голову… перед чем? Перед памятником, вознесшимся главой до облаков? Да. Ибо все народы во все времена воздвигали мавзолеи на полях своих сражений, чтобы увековечить память о происшедшем здесь деянии и оградить от забвения имя героя. А Франция — забудет ли она Патэ и Жанну д'Арк? Не надолго. И соорудит ли она достойный памятник, который находился бы в соответствии с памятниками других сражений и героев мира? Может быть… если хватит места под небосводом.
Взглянем же назад и присмотримся к некоторым необычайным и знаменательным событиям. Столетняя война началась в 1337 году. Она бушевала долго, из года в год; и, наконец, после страшного бедствия при Кресси, Англия повалила обессиленную Францию. Но Франция поднялась и продолжала бороться, год за годом, пока не пала снова под страшным ударом — при Пуатье. Еще раз собрала она остаток своих сил, и война опять бушевала и бушевала, год за годом, десятилетие за десятилетием. Дети рождались, вырастали, женились, умирали, — а война продолжалась; их дети, в свою очередь, вырастали, женились и умирали, — а война продолжалась. Народилось третье поколение и, возмужав, опять увидело Францию поверженной, на этот раз — после беспримерно бедственного сражения при Азенкуре, — а война все продолжалась, из года в год, и с течением времени эти дети тоже женились.
