— Я ничего не делала иначе, как по повелению Бога.
Бопэр всячески старался завлечь ее в противоречия самой себе; старался также найти в ее словах и поступках несоответствие со Священным Писанием. Он вернулся к ее видениям, упомянул об окружавшем их свете, о ее встречах с королем и так далее.
— Был ли ангел над головой короля в тот день, когда ты его увидела в первый раз?
— Именем Пресвятой Марии!..
И, сдержав свое нетерпение, она договорила спокойно:
— Если и был ангел, то я его не видела.
— Был ли свет?
— Там было более трехсот солдат и пятьсот факелов, не считая света духовного.
— Что заставило короля поверить тем Откровениям, которые ты сообщила ему?
— Ему были знамения; кроме того, он посоветовался с духовенством.
— Какие Откровения получил король?
— В нынешнем году вы этого от меня не узнаете.
Затем она добавила:
— Меня в течение трех недель допрашивало духовенство в Шиноне и в Пуатье. Король получил знамение, прежде чем уверовал, а духовенство пришло к заключению, что в моих поступках заключено добро, а не зло.
На время оставили эту тему, и Бопэр занялся чудотворным мечом из Фьербуа; он надеялся хоть этим способом навлечь на Жанну подозрение в колдовстве.
— Как ты узнала, что зарыт в земле старинный меч — за алтарем церкви Святой Екатерины в Фьербуа?
Жанна не стала этого скрывать:
— Я знала, что там лежит меч, потому что мне сказали Голоса; и я попросила прислать мне его, чтобы я могла носить его на войне. Мне казалось, что меч зарыт в землю неглубоко. Причт церкви отдал распоряжение отыскать его и откопать; они вычистили меч, и ржавчина легко отстала.
— Был ли он при тебе во время битвы при Компьене?
— Нет. Но я всегда носила его, вплоть до моего ухода из Сен-Дени, после нападения на Париж.
Существовало подозрение, что этот меч, найденный при столь таинственных обстоятельствах и столь неизменно приносивший победу, был храним колдовскими чарами.
— Благословили ли этот меч? И какое именно благословие было призвано на него?
— Никакое. Я любила его только потому, что он был найден в церкви Святой Екатерины: я очень любила эту церковь.
А церковь эту она любила за то, что она была воздвигнута в честь одной из являвшихся к ней святых.
— Не клала ли ты его на алтарь для того, чтобы он принес тебе счастье (он говорил об алтаре в Сен-Дени)?
— Нет.
— Не молилась ли ты о том, чтобы меч твой был счастлив?
— Поистине, нет ничего преступного в пожелании счастья своим доспехам.
— Так не этот ли меч был у тебя во время битвы при Компьене? Какой же был тогда при тебе?
— Меч бургундца, Франкэ д'Арраса, которого я взяла в плен в битве при Ланьи. Я взяла его себе, потому что то был хороший булатный меч; им хорошо было рубить и наносить удары.
Эти слова были произнесены простодушно; и разительное несоответствие между ее маленькой, хрупкой фигуркой и воинственно-суровой речью, столь непринужденно сорвавшейся у нее с языка, заставило многих зрителей улыбнуться.
— Что сталось с другим мечом? Где он теперь?
— Говорится ли об этом в procès verbal?
Бопэр промолчал.
— Что ты любишь больше: твое знамя или меч?
При упоминании о знамени глаза ее радостно вспыхнули, и она воскликнула:
— Мое знамя мне дороже… о, в сорок раз дороже, чем меч! Иногда, нападая на врага, я сама несла его, чтобы никого не убить. — И она наивно добавила, снова проявляя забавную противоположность между своей почти детской внешностью и воинственной речью: — Я не убила ни одного человека.
У многих это опять вызвало улыбку; и вполне понятно почему: подумайте, какая она была нежная и невинная девочка с виду. Не верилось даже, что она когда-либо видела, как убивают друг друга люди: слишком не соответствовала этому ее внешность.
— Во время последнего сражения при Орлеане не говорила ли ты солдатам, что стрелы врагов, камни, пущенные из их катапульт, и ядра их пушек ни в кого не попадут, кроме тебя?
— Нет. И вот доказательство: больше сотни моих солдат были ранены. Я сказала им, чтоб они не боялись и не сомневались, что нам удастся снять осаду. Я была ранена стрелой в шею, во время взятия той бастилии, которая охраняла мост, но святая Екатерина утешила меня, и я исцелилась в пятнадцать дней; мне не пришлось даже покинуть седло и прервать работу.
— Знала ли ты накануне, что ты будешь ранена?
— Да; и я еще задолго сказала о том королю. Я узнала от Голосов.
— Когда ты взяла Жаржо, то почему не потребовала выкупа за военачальника крепости?
— Я предложила ему беспрепятственно уйти вместе со всем гарнизоном, грозя, что в противном случае я возьму крепость приступом.
— И ты, конечно, так и сделала?
— Да.
— Не получала ли ты от Голосов указаний насчет взятия крепости приступом?
— Не помню.
На этом закончилось утомительное, долгое и бесплодное заседание. Были испытаны все средства, чтобы уличить Жанну в злоумышлении, в злодеянии, в неповиновении Церкви, детских или недавних прегрешениях, но — совершенно безуспешно. Она выдержала искус безупречно.
Пришел ли суд в уныние? Ничуть. Само собой, судьи были весьма удивлены и поражены, когда увидели, что работа, которая казалась им крайне простой и легкой, встречает на своем пути столько сложных затруднений. Однако у них были могущественные союзники: голод, холод, усталость, травля, обман, предательство; и направлено все это было против беззащитной и простенькой девушки, которая должна же наконец будет уступить духовному и телесному утомлению или угодить в одну из тысячи расставленных ей ловушек.
Но достиг ли суд каких-нибудь успехов в течение этих якобы бесплодных заседаний? Достиг. Он ощупью отыскивал себе дорогу, присматривался и наконец нашел кое-какие следы, по которым можно было бы мало-помалу добраться до желаемой цели. Например, мужской наряд, видения, Голоса. Никто, конечно, не сомневался, что она видела сверхъестественные существа, говорила с ними и получала от них указания. Никто также не сомневался, что с помощью сверхъестественных сил Жанна свершала чудеса; так, она узнала в толпе короля, которого ни разу не видела раньше, она отыскала меч, зарытый под алтарем. Безрассудно было бы отрицать такие вещи: ведь мы все знаем, что в воздухе витают бесы и ангелы, которые видимы, с одной стороны, чернокнижникам, с другой — людям безупречной святости. Но вот в чем сомневались многие, а быть может — большинство: действительно ли видения, Голоса и чудеса Жанны были от Бога? Судьи надеялись, что со временем им удастся доказать, что источником этих явлений был Сатана. А потому вы поймете, что упорство, с которым судьи то и дело возвращались к этому вопросу, кружили вокруг него и допытывались, — вовсе не было праздным занятием, но — стремлением к строго определенной цели.
