Следующий вопрос Питера — один из многих — был прерван криком откуда-то со стороны:
— Джентльмены, ваш ужин стынет!
Это был мистер Паунд. Он стоял на верёвочном мосту в прожжённом фартуке.
— Должен предупредить вас, что, если вы сию же минуту не присоединитесь к нам, сэр Тоуд съест и ваши порции!
— Я ничего такого не говорил, — запротестовал рыцарь, слизывая с усов нечто похожее на тесто для блинов.
Питер вскочил на ноги.
— Сэр Тоуд! — Все эти разговоры о волшебных глазах заставили его совершенно забыть о новом попутчике. — Я удивлён, что на вас без меня не напали мародёры.
— Ах, как смешно! Если я правильно припоминаю, это ты боялся один там оставаться. С моей стороны было бы жестоко покинуть беспомощного слепого мальчика.
— Того же самого беспомощного слепого мальчика, что спас вас от верной смерти?
Сэр Тоуд зарычал низким голосом:
— Возможно, нужно было сунуть в мешок тебя!
— Сначала догоните!
Питер не ожидал, что этот призыв будет воспринят буквально, но стоило ему его произнести, как рыцарь прыгнул с верёвочного моста и повалил его на пол. Чай разлился по всему домику на дереве, и уже через несколько секунд эти двое катались по настилу, осыпая тумаками и оскорбляя друг друга. Мистер Паунд присоединился к профессору Кейку, который с оживлённым интересом наблюдал за этой дракой.
— Наверное, вы надеялись, что они немного лучше поладят, да, сэр? — сказал он.
Старик усмехнулся:
— Побойтесь бога, мистер Паунд. Так гораздо лучше. Думаю, при всём моём желании нельзя было спланировать лучше.
Мудрый профессор Кейк знал наверняка, что любые отношения, начавшиеся не с парочки тумаков, скорее всего, со временем сойдут на нет: всем известно, что дружба рождается в хорошей драке. Уже сейчас Питер и сэр Тоуд начали сеять зёрна взаимного уважения, однажды они вырастут во что-то более серьёзное и увенчаются дружбой, о которой будут слагать легенды.
* * *
Вечера на том острове были счастливым временем для Питера, возможно, впервые за всю его жизнь. Его одевали, кормили, о нём заботились так, как никогда прежде. Шкатулку с волшебными глазами он всегда держал при себе. Не раз его так и подмывало примерить их ещё раз, но мальчик сопротивлялся этому желанию, боясь, что его может ненароком куда-нибудь унести из этого рая на земле.
Чаще всего по вечерам мистер Паунд занимался ужином и садом, а профессор коротал время в мастерской, которую устроил в шаткой башне, заваленной по самую крышу книгами и пустыми стеклянными бутылками. Тем временем Питеру и сэру Тоуду было позволено исследовать местность в малейших подробностях. Парочка проводила бесчисленные часы, ловя насекомых и копаясь в грибном саду, одновременно начиная всё больше и больше друг от друга зависеть. Каждый раз, встречая нечто, что странно пахло, звучало или было незнакомо на вкус, Питер просил сэра Тоуда описать этот предмет.
— Это как будто бы большая картина, которую натянули на столбы, и получилась палатка, — сообщил рыцарь, найдя один такой артефакт в стороне от тропинки.
— А что на картине? — спросил Питер.
— В основном звёзды и планеты. И по всей поверхности тянутся линии и скачут циферки. Эй, мне кажется, там внизу что-то двигается… — И рыцарь сунул свою мордочку между тёмно-синими складками.
— А! Вижу, вы нашли мой Необычный Коврик! — Профессор выглянул из конюшни неподалёку, где кормил зебр томатным супом. — Замечательная вещица. Помогает мне за всем присматривать. Аккуратнее, оттуда можно не выбраться.
Сэр Тоуд презрительно усмехнулся:
— Чепуха. Это всего лишь безобидный… А-а-а-а!
Внезапно он отпрыгнул от коврика, споткнулся и упал спиной назад в мелкий ручей.
— Кажется… я видел… нечто, — пробубнил он, встряхнув шерстью, чтобы быстрее просохнуть.
Профессор подошёл к нему с полотенцем.
— Даже не сомневаюсь. На этом полотне целое собрание всяких «нечт». А если присмотреться, — сказал он, повернувшись к Питеру, — то можно даже разглядеть портовый городок, в котором ты вырос. Магазины, которые обворовывал. Подвал, в котором спал.
Питеру потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл слов старика.
— То есть вы хотите сказать, что следили за мной? — спросил он.
— За тобой и за многими другими, — ответил профессор. — Давай пройдёмся, мальчик мой. Пришла пора рассказать тебе, зачем я тебя сюда вызвал.
Профессор Кейк взял мальчика и направился вниз по тропинке, которая огибала берег. Нежные волны лизали Питеру ноги, и к аромату корицы примешивалась солёная нотка.
— Здесь вода пахнет совсем не так, как океан, запах которого я ощущал дома, — сказал он.
Старик улыбнулся себе под нос. Он был явно впечатлён таким тонким замечанием.
— Всё потому, что дома у тебя был вовсе не океан. — Он направил Питера к узкому заливчику. — Твои портовые воды — вон там, в нескольких ярдах от грушевой ежевики.
Питер сосредоточился и действительно почувствовал изменения ветра, и было в этом воздухе что-то знакомое.
— Факт в том, что этот остров омывают все воды мира, причём некоторые из них находятся вне досягаемости ваших кораблей, — объяснил профессор.
Питер подумал, нельзя ли по этим далёким морям добраться до волшебных стран, которые описывал в своей рекламе галантерейщик.
— На карте полно белых пятен, — сказал профессор в ответ на этот мысленный вопрос мальчика. — И чем дальше заплываешь, тем глубже и заколдованнее они становятся.
— Заколдованные акватории? Это оттуда родом сэр Тоуд? — спросил Питер.
Он слышал, как рыцарь на лугу воюет с роем светлячков: «Сдавайтесь, духи преисподней!» Профессор Кейк прислушался вместе с Питером и расхохотался.
— Ничего удивительного, что ты так подумал. Но нет, сэр Тоуд прибыл из твоего мира… Просто немного иного, чем тот, каким ты его знаешь сейчас. Сэр Тоуд родился тогда, когда на ваших берегах кого только не было. И драконы, и ведьмы, и другие существа… Мир тогда имел столько возможностей! И разум в нём возобладал далеко не сразу. — Голос профессора погрустнел. — И теперь всё, что от него осталось, — это сэр Тоуд. Пережиток давно ушедшего прошлого.
Старик повёл мальчика обратно в глубину острова. Они шли вдоль потока, который — наряду с бесчисленными другими — тёк к центру острова.
— Не важно, где море рождается. В конечном счёте все моря в мире погибают вот здесь, в Беспокойном озере.
Теперь они стояли на поросшем травой краю обрыва. Поверх грохота вод Питер слышал нежное дзыньканье миллиона бутылок. Этот звук наполнял воздух тихим, почти скорбным пением.
— Профессор, — произнёс он через мгновение, — а почему вы называете его Беспокойным озером?
