Тильда могилу тоже обходила стороной, и Эйнар это молчаливо поддерживал: пусть лучше помнит мать живой, еще успеет осознать потерю. Следующей весной после осады Молли посадила здесь какие-то цветы, но они не прижились: то ли земля еще помнила мертвящие шаманские чары, то ли просто место было сухое и бесплодное. Неживое.
Но сегодня все оказалось иначе. Вместо грызущей душу тоски, безнадежной и пропитанной виной, Эйнара вела пронзительно нежная печаль. Будто только сейчас Мари покинула его, ушла куда-то далеко, где будет счастлива. Пусть и не с ним, какая разница? Так оно вообще-то и было. Она обрела покой, теперь Эйнар знал это точно и тоже мог ее отпустить.
Он обогнул выступ стены, прошел несколько шагов до места, где проход расширялся, — и вздрогнул. На краю дорожки, выложенной плитняком, чтобы можно было подойти, не наступая на землю, стояла женщина в темном длинном плаще. Тонкая, высокая и со скорбно склоненной светловолосой головой. «Претемная…» — суеверным ужасом кольнуло сердце. «Леди Лавиния», — спустя мгновение со стыдом понял он.
— Я уже ухожу, — тихо сказала она, когда Эйнар подошел. — Не буду вам мешать.
— Вы не мешаете, — сказал он, и это была чистая правда.
На темной, словно выжженной земле лежали сухие стебли цветов — женщины крепости не забывали свою подругу. И один свежий букет: дрок с красно-желтыми листьями, неуместно нарядными, как разодетая щеголиха на похоронах, если бы не черные ленты, обвивающие крепкие ветви.
— Я не нашла ничего другого, — виновато сказала леди. — Цветов уже нет.
— Ничего. Она любила дрок, — помолчав, отозвался Эйнар. — Благодарю вас.
Он посмотрел на ветви, которые принес сам: грубо сломанные, почти облетевшие и без всяких лент. Положил их рядом с букетом леди, выпрямился.
— Мне жаль, — сказала магичка, которую он никак не мог себя заставить называть по имени, да и не стоило привыкать, пожалуй. — Она была очень храброй, капитан. И любила вас.
— Да, — уронил Эйнар.
Холодный ветер, задувавший сюда, становился все злее, и Эйнар, повернувшись, глянул на леди. То, что показалось ему плащом, было черной бархатной накидкой, слишком легкой для наступившей зимы. Ее синяя накидка была гораздо теплее, но яркого праздничного цвета, а магичка пришла к могиле, надев траур, и сейчас побледнела от холода.
Сняв куртку, Эйнар набросил ее на плечи леди и запахнул внахлест, благо ширина еще как позволяла.
— Капитан… Вы замерзнете!
— Я? — хмуро уточнил Эйнар. — Миледи, кто из нас северянин?
— Вы, — вздохнула магичка. — Благодарю.
Толстая дубленая кожа со стальными накладками на узких женских плечах выглядела странно, но леди это не портило. Напротив, тонкое бледное лицо казалось еще нежнее. Длинные светлые ресницы, узкие бледно-розовые губы, короткая, но толстая коса, пушистый кончик которой так и тянуло пропустить между пальцев. Эйнар скосил глаза вниз и подумал, что армейские сапоги — вещь надежная, однако все же стоит увести леди в тепло. Но как? Не подумает ли она, что ее гонят от могилы?
— Знаете, капитан, — сказала магичка, придерживая куртку рукой, — я думала, что три года брака и жизнь в крепости будут совсем иными. Пустыми, бессмысленными, одинокими… Да, у меня еще оставались месть предателю, забота о сестре и немногие друзья, но я считала, что этого мало. Высокомерная дура…
— Не говорите так, — попросил Эйнар, борясь с желанием подхватить ее на руки, чтоб не стояла на промерзших камнях, источающих холод. — Вы делали, что могли.
— Я не видела вокруг себя настоящей жизни, — возразила она. — Это Драконий Зуб и его люди отогрели меня, научили заново ценить все, что у меня есть, принимать помощь и заботу, делиться тем, что я могу отдать в ответ. Тибо, Лестер, Молли и Селина, Илинка с Валем. Они все учили меня доброте и терпению, великодушию и честности. Даже ваша дочь преподнесла мне пару важных уроков. А ваша жена… Она не просто подарила мне жизнь — я теперь никогда не посмею пожаловаться на скуку, одиночество или слабость. Это будет оскорблением ее памяти.
— Вы бы ей понравились, — тихо сказал Эйнар. — Да так оно и случилось. Она… всегда и всем хотела счастья. И очень любила делать подарки.
Они стояли молча — говорить больше было не о чем. И Эйнар будто в первый раз смотрел на женщину, которую и королевская воля, и разрешение Мари быть счастливым предназначали ему, если только она сама была на это согласна. Смотрел и не мог задать один-единственный вопрос, от которого зависела вся его жизнь: согласна ли она стать его женой по-настоящему?
— Пусть Претемная примет ее в своих садах, — прошелестел мягкий голос леди, читающей краткую заупокойную молитву. — Пусть очистит ее душу от земных скорбей, омоет в водах блаженства и дарует ей новую жизнь, вернув миру обновленной. Пусть память о ней будет светлой и достойной, а следующее воплощение — радостным. И да будет так…
Она склонила голову и приложила ладонь к груди, отдавая честь отточенным жестом офицера. И в этом простом движении не было ни тени лицемерия или желания покрасоваться — только уважение.
— Да будет так, — отозвался Эйнар. — Благодарю вас.
А потом они все-таки ушли, оставив одинокую, но не заброшенную могилу холодным горным ветрам. И Эйнар точно знал, что их молитва принята, потому что впервые за два с лишним года у него в сердце был мир.
У входа в крепость он все-таки набрался духу, но начинать такой разговор все-таки следовало не наспех, а обстоятельно, в теплой удобной комнате. Поэтому он молча дошел вслед за леди до дверей ее спальни и шагнул через порог, не отрывая взгляда от стройной фигурки, что даже в его толстой куртке выглядела — хоть сейчас во дворец.
«Во дворце ей и место, — напомнил он себе безжалостно. — Или в этой их Орденской Академии, которая, оказывается, тот еще гадюшник, если судить по главному змею. А ты ни там, ни там не будешь к месту».
В спальне леди легко скинула с плеч его куртку, оставшись в черном бархате, делающем ее выше и стройнее. Окликнула что-то шьющую в углу Нэнси, протянула тяжелую влажную куртку ей, кратко пояснив:
— Просуши на кухне.
— Слушаюсь, — присела девчонка и убежала, а леди повернулась к Эйнару.
— Вы хотели меня о чем-то спросить, капитан?
Больше отступать было некуда, и он кивнул:
— Да, миледи. Насчет столицы. Я так понимаю, вам там будет чем заняться?
— Я бы хотела побыть с сестрой, — сказала магичка, снимая накидку и вешая ее на спинку кресла. — Мы с Мелиссой виделись очень мало, я почти сразу уехала, а ей сейчас очень нужно мое присутствие. Вы же помните, о чем говорил Маркус?
Эйнар кивнул. Действительно, ей придется выдавать замуж сестру. Если не в самом скором времени, то уж присмотреться к женихам нужно заранее. Это он понимал.
— А потом? — продолжил он упрямо. — Вы ведь начнете заново учиться магии?
