• Изменив способ подачи критического отзыва, вы можете резко повысить мотивацию и восприимчивость учащихся из числа меньшинств.
• Улучшая критическую массу группы в окружении, вы можете повысить доверие, комфорт и успеваемость ее членов.
• Путем простого поощрения межгрупповых бесед между учащимися из разных слоев общества вы можете улучшить оценки и повысить уровень комфорта студентов меньшинства.
• Путем предоставления учащимся, особенно учащимся из числа меньшинств, возможности подтвердить их самое ценное чувство собственного достоинства вы можете улучшить их оценки, даже в течение длительного времени.
• Помогая студентам разработать установку о том, что объясняет их разочарования при проецировании позитивного взаимодействия и успеха в окружении, вы можете значительно усилить их чувство принадлежности и подтолкнуть их к достижениям, что в критический момент может изменить ход их жизней.
Эффективность этих стратегий не является аргументом в пользу пренебрежения структурными и другими изменениями, которые помогли бы развеять недостатки, связанные с расовой, гендерной, классовой и другой идентичностью в нашем обществе. Такие изменения должны оставаться в центре внимания. Но мы можем добиться значительного прогресса, обратившись к угрозе идентичности в нашей жизни. И в этом большая часть снятия напряжения от недостатков идентичности. Она может не добраться до нас.
Но, как я надеюсь, эта книга показывает, что она может подобраться к нам ближе, чем мы, возможно, понимаем. И если мы не пройдем эту часть путешествия, мы вообще туда не доберемся.
* * *
Тем не менее мы, американцы, опасаемся сосредоточиться на идентичности. Может ли любая принесенная ей выгода перевесить раскол, который она может вызвать? Не было ли наше использование расы, например, одним из величайших в нашем обществе конфузов? Во многом поэтому мы так хотим, чтобы выборы Обамы ознаменовали начало пострасовой эпохи, чтобы оставить стыд позади. Тогда, возможно, эта мысль выглядит иронично в свете этих надежд, что в то время как сам Обама призывал американцев всех идентичностей совместно построить эру прогресса, он не призывал к пострасовому обществу и не интерпретировал свое избрание как признак того, что мы на пути к такому обществу. Напротив, он подчеркнул свою расовую и другие идентичности, открыто признавая их, писал книги о том, как важны они были для него, чтобы понять и включить в свое чувство собственного достоинства. Он жаждал сильной, развитой расовой идентичности.
Вот его слова 18 марта 2008 года во время знаменитой Филадельфийской «расовой речи» в разгар своей кампании на выдвижение кандидата в президенты от Демократической партии:
«Я сын негра из Кении и белой женщины из Канзаса. Я был воспитан белым дедушкой, который пережил депрессию, чтобы служить в армии Паттона во время II мировой войны, и белой бабушкой, которая работала на конвейере по сборке бомбардировщика в Форт-Ливенворте, пока он был за границей. Я ходил в некоторые из лучших школ Америки и жил в одном из мировых беднейших государств. Я женат на чернокожей американке, которая носит в себе кровь рабов и рабовладельцев – наследие, которое мы передадим нашим двум драгоценным дочерям. У меня есть братья, сестры, племянницы, племянники, дяди и двоюродные братья каждой расы и каждого оттенка кожи, разбросанные по трем континентам, и, пока я живу, я никогда не забуду, что ни в одной другой стране на земле моя история вообще возможна».
В этом отрывке Обама не скрывает свою расовую идентичность, а признает ее, не пропагандируя политику равенства по цвету кожи или пострасовое общество, но указывая на множество цветов кожи, которые составляют общество и его самого. Он выдвигает идентичность и его многочисленные идентичности вперед, используя их в качестве моста. В обществе с подозрением к идентичности это может показаться противоречивым. Действительно, его советники отговаривали его от такой речи. Тем не менее она, возможно, достигла большего, чем все остальное, что он сделал, чтобы нечерные американцы сжились с ним в качестве кандидата и, в конце концов, президента. Она установила точки соприкосновения между Обамой и огромным количеством американского электората. У нас всех есть идентичности, часто несколько. И, несмотря на важные различия между идентичностями, есть много опыта от одной идентичности – это как опыт другой идентичности. То, что он говорил о его многочисленных идентичностях, позволило людям увидеть это, посмотреть на их собственные идентичности и понять, что это может рассказать им об опыте идентичности других людей. Такие рассказы построили мост между Обамой и множеством людей. Они позволили людям увидеть себя в нем – человека, который без этих историй о своих идентичностях, по иронии судьбы, был бы просто черным человеком.
Это также дало людям, по крайней мере косвенно, более широкое понимание идентичностей, что они не укоренены в неизменных сущностях, которые контролируют характер человека все время. Наравне с важностью идентичностей люди смогли увидеть в опыте Обамы, что идентичности не захватывают и не представляют всего человека. Они могли видеть, что эти идентичности текучие, что их влияние на нас активируется их ситуативной уместностью. Это правда, которую многие люди чувствуют по своему опыту, и они, по-видимому, оценили подтверждение своим мыслям от него. С этой точки зрения идентичность менее страшна, ее не нужно сильно остерегаться. На самом деле изучение может быть полезно. Очевидно, Обама выиграл, изучив собственную идентичность; это дало ему самосознание и уравновешенность, проницательность и сопереживание жизненным обстоятельствам других людей, связь с широким кругом людей, а также социальную компетентность для достижения целей. В его примере идентичность не была источником балканизации и угрозы; это был источник мудрости о сложном и многообразном обществе, что в конечном счете сделало его самым подходящим человеком для руководства таким обществом. Ко всеобщему удивлению, возможно, именно его акцент на идентичность, а не подавление ее, сделал его символом надежды.
Мне же хочется верить, что «Насвистывая Вивальди» по крайней мере поможет сохранить эту надежду.
