На второй день Мисс Эллиотт поменяла роли. Она надела войлочные ошейники на шеи голубоглазых учеников и стала относиться к ним так же, как она днем раньше относилась к кареглазым ученикам. Голубоглазые ученики теперь утратили энергию, которая била из них накануне, и вели себя так, как кареглазые ученики вели себя в первый день, зажатые и отвергнутые. Кареглазые ученики в свою очередь снова заинтересовались учебой.
В этом документальном фильме спрятано несколько сцен, показывающих увлекательный интеллектуальный подтекст эксперимента Мисс Эллиотт. Это сцены, в которых она преподает арифметику и правописание для небольших групп учеников. Они показывают, как плохо успевают стигматизированные ученики. Они почти не обращали внимания на доску. Они отставали даже в небольшой группе. Они говорили только, если с ними заговаривали. Они не помнили инструкции. Они медленно реагировали. Они давали много неправильных ответов. Но в день, когда они не были стигматизированы, эти же ученики отвечали как энергичные, познавательно активные дети, которыми они, видимо, были. Окружающая среда и их статус в ней казались актуальной составляющей их способностей.
Г-жа Эллиотт сознательно временно «установила внизу» своих учеников. Она высказала свою точку зрения. Колледж, который я посетил, этого не делал. Он не намеревался специально делать вещи, которые «установят внизу» черных студентов. Как раз наоборот, он стремился к их включению. Школу удивляли проблемы, которые следуют за включением. Но после того как я размышлял о групповой неуспеваемости в течение нескольких лет и беседовал с бесчисленным количеством студентов по пути, две вещи пришли мне в голову. Во-первых, как и многие высшие учебные заведения в США, школа унаследовала социальную организацию от общества и от своей собственной истории, которая может поместить чернокожих студентов под давление соединения внизу – мощное давление, плохо понимаемое внутри традиционных рамок предрассудков и расизма, с одной стороны, или студенческих недостатков, с другой стороны. Во-вторых, давление может иметь власть вмешиваться прямо или косвенно в интеллектуальные показатели. То есть оно может вызывать неуспеваемость.
5
К этому времени я работал с выпускником Мичиганского университета по имени Стивен Спенсер (ныне заслуженный профессор в университете Ватерлоо). Стив – энтузиаст и полон энергии. Он вырос на ферме в Мичигане. Он умеет погружаться в дела. Он любит говорить о психологии. Он быстр и обладает острым умом. Мы работали над вопросом, как люди поддерживают восприятие личностной адекватности перед лицом информации, которая может поставить под угрозу такое восприятие. Попытка сделать это, по нашей теории, – главный кормчий нашей умственной жизни, заставляющий нас пересмотреть наши убеждения и предположения, реинтегрировать понимание, иногда даже стимулировать рост. Наш подход к пониманию этих вопросов ранее был сведен воедино в теории самоутверждения. Эта теория и другая, не связанная с ней, но одинаково интересная теория о том, как фармакологические и психологические эффекты алкоголя могут способствовать алкогольной зависимости, были в фокусе моих исследований в университете штата Вашингтон. Это были увлекательные задачи, с ними было приятно работать. Стив и я вместе с Робертом Джозефом (еще один выпускник того времени, ныне заслуженный профессор университета Техаса), добивались больших успехов в обеих областях.
Но по какой-то причине в этом новом университете именно проблема групповой недостаточной успеваемости начала меня беспокоить. Я лез и лез не в свое дело, и в конце концов, как я надеялся, Стив начал подхватывать за мной.
Несмотря на имидж науки как формального и предписанного дела, научные запросы имеют точки выбора, места, где исследователь должен решить, что делать дальше без формального руководства. Интуиция и лучшие догадки вступают в игру. Нам нужно было тщательнее рассмотреть то, что вызвало отставание, и моя лучшая догадка заключалась в том, что стигматизация, низкая установка могут случиться с некоторыми группами в школьной среде. Конечно, отставание с таким же успехом может исходить от чего-то в самой группе. Я поддерживал идею стигматизации. Признаюсь, мне она понравилась больше, чем идея, что неуспеваемость коренится в некоторых биологических различиях между группами – для меня обескураживающая и потенциально бесчеловечная идея. Но был и тот факт, что школьное отставание произошло в нескольких группах: группе чернокожих, латиноамериканцев, коренных американцев, женщин на уроках математики. Может ли нечто биологическое во всех этих группах вызвать отставание? Возможно, но я также могу представить, что эти группы имели опыт стигматизации – разный по форме, конечно, но тем не менее групповой стигматизации точно в тех областях, где они отстали. Разумный вывод, но только умозаключение. Я знал, что пришло время проверить эту идею.
Для этого нам со Стивом нужна была такая же ситуация, как в классе у Джейн Эллиотт. Пришлось сравнивать интеллектуальные показатели группы, когда ее члены были стигматизированы, с ее интеллектуальной деятельностью, когда они не были стигматизированы, – это как сравнивать успехи голубоглазых учеников в день, когда они носили ошейники и сидели в конце класса, с их успехами в тот день, когда они не носили ошейники и сидели впереди. Если члены группы отставали, когда их стигматизировали, а не тогда, когда они не были стигматизированы, у нас были бы доказательства того, что только стигматизация, девальвированный социальный статус, имела способность ухудшить интеллектуальные показатели.
Вскоре нам пришло в голову, что естественный эксперимент точно такого рода может происходить на нашем собственном заднем дворе в классе колледжа конкретно – в различном опыте женщин в математических классах по сравнению с гуманитарными классами. Серьезное исследование показывает, что в математических классах, особенно на уровне колледжа и особенно в более продвинутых классах, женщины сообщают, что чувствуют то, что социологи Ненси Ньюит и Элейн Сеймур назвали «прохладным климатом». То есть они чувствуют, что их способности ставят под вопрос, их серьезность дискредитирует женские качества, им постоянно приходится отстаивать себя, карьерные обязательства ставятся под вопрос и так далее. Однако на уроках английского и на гуманитарных предметах женщины чувствуют значительно меньше давления, даже в усложненной работе.
Стив и я не концентрировались на вопросе, почему существуют такие различия. Книга возвращает к этому вопросу несколько раз. В то время мы думали, что фокусируемся на более простой идее естественного эксперимента, который позволит ситуация.
Мы могли сравнить, сколько женщин отстает на углубленных математических уроках, где они сообщали, что чувствуют себя более стигматизированными из-за холодного климата, с тем, насколько они отстают на уроках углубленного английского, где они сообщали, что чувствуют значительно меньше стигматизации их способностей. Эксперимент был прост: если стигматизация может нанести ущерб интеллектуальной деятельности, как мы со Стивом догадывались, тогда женщины на углубленных математических уроках должны отстать больше, чем женщины на углубленном уроке английского. То есть разрыв между женскими и мужскими оценками должен быть больше в углубленных занятиях по математике, чем в углубленных занятиях английским языком.
