Ездила на грузовике. По Швеции. Сделала надпись на крыше. Прогуливала школу. Крала лошадей. Выдавала себя за парня. Стала «Бочковым королем». Мочилась с крыши.
– Бу! – крикнула она и выскочила из-за дерева.
Испуг – это как смерть, только остаешься в живых. Терпеть этого не могу! Всю жизнь. Я была слишком пуглива, чтобы меня пугать. Я схватилась за сердце и спросила, считает ли она, что это смешно.
– Я вот нет! – сказала я.
– Ну-ну, губки-то не надувай!
Она подошла ко мне и похлопала по плечу. Как будто собаку потрепала.
– Знаешь, – начала я говорить то, что сказать было нужно, – Чероки умер.
– Знаю. Я его нашла и перенесла поближе к туннелю. Потом послала Кайтека к девочкам и двинула дальше.
Я вглядывалась в это девчоночье лицо. Казалось, его владелица уже повидала на своем веку все горы сверху и все моря со дна.
– Тебе не грустно?
Она вдохнула, выдохнула.
– Никогда не бывает так, чтобы все было так, как хочешь. Когда это понимаешь, все сразу оказывается на своих местах. И неважно, как именно на самом деле.
Видно, она долго над этим думала. Я не решалась спросить ее об отце.
– Дай-ка! – Бея взяла газету у меня из рук. Уставилась на собственную фотографию. – Черт! Да я тут такая опасная! – Посмеиваясь, она стала читать. Три раза сказала «брехня» и один раз – матерное название женских половых органов. Не знаю, кого она имела в виду – мать, бабку или госпожу Хан, организаторшу скачек. – Вот, значит, какая я! – Она сверкнула на меня глазами. – Я бы от такой держалась подальше. Ну, на твоем месте.
– Мне все равно, – храбро заявила я.
– А что ты вообще здесь делаешь? Меня ищешь что ли?
Я кивнула, почувствовав облегчение, – говорить мне ничего не пришлось.
– То есть вы новую главную не выбрали?
– Пока я там была – нет.
Мне это не казалось враньем. Окей, мы проголосовали, но результаты оказались негодными. По крайней мере, я их не приняла.
– Ну, тогда у меня еще есть шансы, – она усмехнулась. – Смотри! – Она свистнула. Это был тот свист, на который откликался Чероки. Как в сказке, из-за деревьев выплыл волосатый гигант. Зверский зверь. Волкодав с углевыжига. Я никогда не боялась собак, а в последнее время даже стала воображать, что неплохо в них разбираюсь, – но этот несущийся волкодав запустил во мне что-то… Мозговой ствол кричал мне: «Беги! Прячься за забором! Закрывай ворота, окна, двери, городские ворота – быстрее! Он сожрет тебя, твоих детей, твою бабку, тушеное мясо, топленое масло, морковку, колбасу – все!»
Были еще и другие внезапные страхи: а если он мне прыгнет в лицо? а если на грудь? а если зарычит? Я не смогу притвориться, что не боюсь. У других собак настрой можно понять по позе, а у этого пса видна только шерсть. Другим собакам можно посмотреть в морду. У волкодава морды не было, одна шерсть. Только язык снаружи. Как у рожи на средневековом фонтане. Мне просто нужно было поверить, что он не опасен. Иначе зачем Бея его взяла? Зачем она его подозвала? Значит, он ничего не сделает…
– Это тот, с углевыжига, да?
– Ага! Крутая скотина, да? – Бея вынула из кармана куртки упаковку жвачки. – Как думаешь, с ним я останусь главной?
– А то!
Волкодав становился все больше и больше. Его шумное дыхание приближалось и впивалось в меня… Колени пришли в режим дрожи. Этот зверь может быть совершенно чокнутым. От долгой изоляции у угольной кучи. От жуткой шерсти на морде. Животное остановилось недалеко от нас. Сердце у меня тоже остановилось… И тут зверь улегся на землю и перевернулся на спину. Передние лапы торчат вверх, задние расставлены в стороны – и так остался лежать.
– Ее зовут Сузи! – сказала Бея. – Она очень ласковая.
Мое сердце снова ударилось в грудную клетку и забилось чуть учащенно, но равномерно.
– Она считает себя хомячком или типа того.
Бея присела рядом с волкодавохомячком и начала постукивать по его огромной грудной клетке. Сузи довольно заурчала и стала кататься из стороны в сторону.
Я села рядом и взяла Сузи за длинную тонкую переднюю лапу. Мы играли с ней и смеялись.
– Она глупенькая и верная. И даже не подозревает, какая она большая. – Бея покачала головой. – Вообще-то она бы тебе прекрасно подошла.
Что она только что сказала?! Глупенькая и верная? И поэтому прекрасно бы мне подошла? Улыбка на моем лице превратилась в камень, сорвалась с лица и рухнула вниз. Я же понимала, что она обо мне думает! Всю жизнь, да что там, еще до рождения я знала: когда я появлюсь на свет, все будут считать меня «глупенькой и верной».
Бея сделала вид, будто собирается укусить эту огромную собакозверюгу за шею. Сузи радовалась. Только когда я не засмеялась вместе с ней, Бея заметила, что что-то не так. Этот момент был у нее на совести. Момент счастья или дружбы, когда я подумала… неважно, мне совсем не хотелось думать о том, о чем я, может, подумала.
Сузи поднялась. Лапы у нее походили на трубы отопления с коротким мехом. Бея поскребла себя по лбу:
– Что такое? – Потом до нее дошло, что она сказала. – Эй, я хотела сделать комплимент. – Если бы она и дальше так терла лоб, то скоро я бы смотрела ей прямо в мозг. – Я в том смысле, что ты тоже можешь гораздо больше, чем думаешь. И при этом постоянно подчиняешься.
– Вовсе я не подчиняюсь! – сказала я. У козы, застрявшей в заборе, и то больше достоинства в голосе.
– По-моему, подчиненность – это когда ты меня спрашиваешь, что мы сейчас будем делать. Я бы у тебя никогда спрашивать не стала. Но это же не плохо. Просто ты вот такая.
– Вовсе не такая! – Я вся дымилась. Меня еще никогда никто так не задевал. Страшно хотелось убежать. Лупить обо что-нибудь кулаками! Заплакать! Но она была права. Я даже сейчас очень хотела спросить: «И что мне делать? Что бы ты сделала на моем месте? Мне нужно сопротивляться?»
– Да пошла ты.
– Вот, уже неплохо для начала! Можешь даже меня обматерить.
– Нет, правда, ты говнище.
– Да, я говнище. Иногда. Но вообще-то ты меня говнищем не считаешь. Ты считаешь меня суперкрутой.
– Пф-ф, – мои губы выпустили немного пара. Подходящие ругательства в голову не приходили. На языке крутились только «тупая корова», «кретинка», «дебилка». Но позориться даже ругательствами не хотелось. Мой отец в таких случаях говорит: «Ты что, рехнулась?» Мать говорит: «По-моему, у тебя заскок». «Ты говнище», – сказала я и покраснела. Черт! Говнищем я ее не считала.
Бея встала, подтянула штаны и развела руками:
– Короче, Чарли, пойдем со мной или оставайся здесь. Но это ты должна решить сама. – Она опустила руки. – Если ты пойдешь со мной, ты пойдешь за мной, а если останешься здесь, то останешься здесь, потому что не хочешь бегать за мной. Чтобы доказать мне, что ты не тупо верная. И все равно, как ты поступишь, чувствовать ты себя будешь нехорошо. Ты же вообще-то хочешь пойти со мной, потому что не хочешь сидеть одна в лесу. Ну и давай, пошли!
