— Анисса, милая, пойми нас, — взмолился Лавров.
— …Мы не можем торчать здесь столько времени! — пылко подхватил Маломуж.
— Три дня назад вы, мистер Маломужич, могли вообще уже нигде не торчать, — обезоружила оператора врач.
Олег опустил голову, как провинившийся мальчик перед учительницей.
— Ну, хорошо, — тяжело вздохнул Виктор. — Сколько ему нужно времени, чтобы гемоглобин поднялся до восьмидесяти?
— При хорошем раскладе, с питанием — мясом и рыбой…
— Это я беру на себя. Будет ему и мясо, и рыба, — перебил журналист.
— …при положительной динамике, — продолжила Анисса, — неделя. Не меньше…
— Но мы не можем ждать целую неделю! — вскрикнул Виктор и даже согнул ноги в коленях от эмоций.
— Ну… — произнесла после долгой паузы Анисса. — Давайте так: если завтра вечером гемоглобин Маломужича будет семьдесят пять…
— …Семьдесят три, — начал торговаться Маломуж.
— Хорошо, семьдесят три, — согласилась Анисса. — Тогда послезавтра утром вы можете выдвигаться в путь.
— А можно семьдесят один? — переспросил Маломуж.
— Марш в койку, Маломужич! — на этот раз рассердился уже Виктор.
Олег понял, что неправильное произношение его фамилии эфиопкой теперь, с легкой руки Лаврова, станет его прозвищем. Но это его сейчас не волновало. Главное, что послезавтра утром они спокойно продолжат свой путь.
Виктор вздохнул с облегчением. Конечно, он мог скомандовать, и экспедиция продолжилась бы сию же минуту, но… здоровье оператора его волновало ничуть не меньше, чем благополучный исход командировки, поэтому он воспринял слова Аниссы как догму.
Глава 13
Его зовут Хуур
Ночь была жаркой и липкой. Кондиционеры в миссии не работали уже второй год. Приходилось терпеть. Лавров то и дело просыпался от недостатка воздуха и смотрел на часы, предвкушая утро и душ, который здесь включался строго по расписанию.
В одно из таких пробуждений он открыл глаза и увидел перед собой старика-сторожа. Это было крайне странно, ведь Лавров привык спать чутко и любой шум, особенно в периоды сосредоточенности, будил его.
— Аворебзак? — удивленно проговорил сложное имя старика Лавров. — Что ты здесь делаешь?
Старик покачал головой.
— Хуур… меня зовут Хуур.
— Не валяй дурака, старик. Иди спать, — зевнул Виктор.
— Я пришел помочь тебе.
— Чем помочь? Помочь мне выспаться? Так это я и сам умею, — засмеялся украинец.
— Если хочешь сохранить жизнь себе и своим друзьям, — сверкнул глазами старый сомалиец, — не перебивай!
— Т-с-с-с! Чего орешь-то? — ответил Лавров и посмотрел на спящего на другой кровати Хорунжего.
— Хе-хе. Не волнуйся. Он нас не слышит, — уверил Хуур. — Слой, в котором мы с тобой говорим, доступен только нам.
— Слой?!
Виктору показалось, что он сходит с ума, но старик не обратил на это никакого внимания.
— Тебя и твоих друзей хотят убить.
— Это понятно, — ответил Виктор, пропуская предупреждение старика мимо ушей. — Что за слой, и кому он доступен?
— Нам. Нашему братству…
При этих словах Виктор закатил глаза: «У-у-у-у. Как все запущено! — подумал он. — Братство, братия, орден, секта… кружок «Удиви дурака», короче».
Украинец скептически относился к организациям такого толка. И если и не высмеивал, то старался обходить их стороной. Случалось, в Киеве, посреди улицы его встречал какой-нибудь молодой человек с одурманенным взглядом и задавал вопрос:
— Скажите, вы верите в Бога?
— Молодой человек, сколько вам лет?
— Двадцать пять.
— Иди работай, сынок…
Этим, собственно, и заканчивались все вербовки Виктора в секты. А тут… Что можно сказать ночью, в чужой стране, старику, который пришел, точно во сне, и мелет всякую чепуху?
— … Если Хуур приходит к человеку, значит это неспроста, — вывел Виктора из раздумий старик со своими увещеваниями.
— Да уж, — шутливо согласился Виктор. — Если Хуур приходит — это даже круче, чем послали…
«Послали, послали… Подожди, а на каком языке мы говорим?» — спохватился Виктор.
— Язык мыслей — один, — сухо ответил старик. — Каждый думает на своем родном языке.
— То есть ты хочешь сказать…
Старик кивнул головой, давая Виктору понять, что они с ним разговаривают мыслями.
— Но как же?.. — опять начал Виктор.
— …Я не буду тебе ничего говорить, — оборвал старик. — Ты все увидишь сам.
Над тем, что произошло в следующую секунду, Виктор уже не думал…
…Анисса, словно постаревшая на пятнадцать лет, сидела на стуле в своей ординаторской. Ее было трудно узнать: лицо осунулось и похудело, потускневшие глаза впали, от них к вискам расходилась тонкая паутина морщин… Но это все-таки была она — «волшебница» Анисса. Перед ней стоял двухметровый детина в черном камуфляже. Его широкие плечи заслоняли дверной проем. Он стоял с автоматом наперевес, и его тяжелый взгляд не предвещал врачу добрых вестей.
— Разведка доложила, что в нашем районе появились янки.
— В нашем районе бывают белые, и тебе хорошо это известно, Салман, — тихо ответила Анисса.
— Всех белых собак я отлично знаю. Они либо заплатили, как положено, либо уже мертвы. Поступил приказ зачистить территорию Марки и окрестности от этого мусора, если не заплатят.
— Заплатят — это значит отдадут все, что у них есть?
— Ну, разумеется, — засмеялся в ответ Аниссе боевик. — Ты что-то знаешь о них? Говори!
— Мое предназначение — лечить людей, а не наушничать и докладывать даже такому грозному вояке, как ты.
— Ну-ну, — снисходительно и опять сквозь надменный смешок отозвался Салман. — Ты, конечно, не раз лечила наших солдат…
— …Солдат? — скрипучим голосом перебила боевика женщина. — Солдат — это тот, кто защищает свою родину, а не убивает свой народ!
Глаза Аниссы блеснули гневом. Однако она тут же успокоилась и ушла в себя. И опять горестное выражение лица и тяжелый вздох.
— За эти слова любая другая женщина поплатилась бы. Тебя спасает только то, что ты — моя мать…
…За три дня пребывания Виктора в миссии Анисса успела многое рассказать ему о себе. Умолчала лишь о сыне — боевике одной из местных группировок.
— Ты что-нибудь знаешь о них? — продолжал допрос Салман.
— О ком?
— О трех русах с охраной.
— Ты же сказал, что они — янки?
