— Мы со Страбо требуем… — начал было пройдоха, но Климент оборвал его:
— Молчать!
— Ну, — обратился префект к девушке. — Говори, что ты замолчала?
— Я… — девушка была смущена и позабыла все слова чужой для себя латыни. — Я не знала…
— Чего?
— Что здесь префект Климент.
— Так это и к лучшему, — мужчина подтянул серебряные поручи на своих предплечьях. — Дело рассудит первый человек Рима после императора. Разве ты не довольна?
На балконе толстячок отправил в рот виноградину и обратился к своей напомаженной жене:
— Смотри, как ослепнет сейчас правосудие!
Та с врожденно брезгливой, как у верблюда, миной осмотрела милую опрятную девушку со спокойными грациозными движениями. У юницы было нежное лицо с гладкой смуглой кожей, вьющиеся темно-русые волосы, зачесанные назад и спадающие ей на плечи красивыми ровными прядями, большие кроткие глаза с огромными белками и темными райками почти такого же оттенка, как кора оливкового дерева.
Климент спросил у шатенки:
— Как тебя зовут?
— Авишаг.
— А тебя? — обратился Климент к Петру.
— Мое имя Петр, а моего друга зовут Павел.
Павел со связанными руками подошел поближе, чтобы Климент узнал его.
— Это твоя дочь? — спросил Климент у Петра, указывая на девушку пальцем.
— Да. Она пыталась защитить меня.
— М-м-м-м-м, я тебе завидую, — произнес префект великосветским тоном и спросил у Авишаг, указывая пальцем на Павла: — А кто он тебе?
— Я… — попытался что-то сказать Павел, но префект его оборвал:
— Пусть она говорит!
— Он мне… учитель, — пояснила девушка.
— Кто твоя мать?
— Ее звали Агарь. Она умерла, — ответила Авишаг и схватила за руку префекта. — Их можно отпустить?
Климент рукой, за которую ухватилась девушка, отодвинул ее от пожилых мужчин и спросил у них:
— Какая у вас вера?
— Мы с другом… философы, — ответил Петр, чуть замявшись.
— Он лжет! — вмешался пройдоха. — Они христиане!
— Точно, — раздался женский голос из толпы. — Христиане!
Снова поднялся гвалт.
— Гастаты, — обратился префект к патрульным. — Очистить улицу!
Сзади по шлему префекта постучал пальцем громила:
— За них положена награда, они начертили знак…
Он не успел договорить, потому что плеть римского офицера опустилась ему прямо на голову. Раздался хлесткий удар по спине девятью хвостами с узлами на концах. Громила закрыл лицо локтями. Удар вытерпел молча. Ротозеи вокруг тоже прикрыли головы руками.
— Я сказал очистить улицу! — обратился Климент к толпе.
Гастаты принялись тумаками, пинками и древками копий разгонять толпу с командами «Расходитесь!», «С дороги!», «Пошли вон!», «Вон отсюда!».
Авишаг развязала веревку на руках все еще сидевшего на земле Петра. Павел стоял связанный, с отрешенным лицом. Он отвернулся и не смотрел на то, как гастаты избивают громилу и пройдоху.
— Теперь вы свободны! — провозгласил свой приговор префект преторианской гвардии Климент, сын сенатора Пуда.
Девушка посмотрела на него с восхищением и благодарностью.
— Спасибо тебе! — ее брови дрогнули, она уже обожала этого блистательного преторианца.
Чтобы скрыть это, Авишаг склонила лицо и отошла к Павлу, дабы развязать тому руки. Климент последовал за ней и молвил таким тоном, чтобы Павел понял, что он разговаривает с ним, а не с девушкой:
— Могу ли я еще что-то для вас сделать?
Прошлые годы Павел жил со своим другом Лукой в доме сенатора Пуда. Павел проповедовал, Лука рисовал иконы и врачевал тарсянина. Тот был измучен и болен: «жало в плоти» извело его вконец. Как он сам писал в Послании «К Галатам»: «И уже не я живу, но живет во мне Христос». Префект не ожидал встретить своего крестного отца и проповедника в этой части Рима, где жили преимущественно бедняки.
— Спасибо тебе, добрый человек! — ответил за Павла Петр и обнял сзади за плечи свою дочь. — Мы тебе благодарны!
Петр подтолкнул девушку вперед себя:
— Пошли, Авишаг!
Они отправились восвояси. Павел, когда проходил мимо Климента, произнес «спасибо», имея в виду «потом все объясню».
Девушка намочила в фонтане небольшой белый платок, чтобы приложить его к ране отца. Это позволило ей украдкой взглянуть на Климента, чтобы проверить, не смотрит ли он на нее. Климент смотрел. Авишаг улыбнулась, засмущалась и с преувеличенным старанием принялась ухаживать за раной Петра. Напоследок она еще раз обернулась на Климента и увидела, что тот все так же смотрит на нее. Последняя улыбка девушки уже была заигрывающей.
— А жаль… — произнес префект, обращаясь к подошедшему помощнику. — Я мог бы сделать для них что-нибудь еще… Проследи за ними, узнай, где они живут и к какому фонтану она ходит.
— Будет исполнено, — уверил гастат с легким поклоном и пошел выполнять поручение.
Глава 15
Неожиданный союзник
Легат Тигеллин — военачальник армейского легиона, расквартированного в Риме, — принимал посетителей в атрии своего дома. Перед ним на коленях пребывал пройдоха и в низком поясном поклоне — громила.
— И ты не знаешь, почему он их отпустил? — спросил военачальник.
— Нет, господин, — ответил с колен пройдоха.
— Вот так шпионы! — посетовал Тигеллин своему помощнику, стоявшему слева от него со скрещенными на груди руками.
— Если бы ваши мозги были так же хороши, как нюх на деньги… — обратился легат к бродягам. — Вернитесь к той пекарне! Расспросите про девку, если ничего не узнаете — поищите ее! Пошли вон!
Громила и пройдоха бросились к выходу.
— Климент отпустил христиан, — произнес в задумчивости Тигеллин.
— Почему? — спросил помощник, склонившись к начальнику.
Легат поднял одну бровь, потом прищурился:
— Я не знаю. Пока… — он встал с массивного стула, почти трона, и подошел к пирамиде тяжелых копий. Помощник посеменил за ним. Тигеллин взялся левой рукой за блестящее копейное острие.
— Но именно такого случая я и ждал, чтобы лишить его благосклонности императора, — легат с хитринкой посмотрел на помощника. — И вернуть ее себе.
* * *
Уличный фонтан окружили римские матроны. Каждая набирала воду в большой, литров на четыре-пять, кувшин. За водой можно было послать и раба, но замужние женщины предпочитали воспользоваться этой одной из немногих оказий, чтобы повстречаться и посплетничать. Иудейка Авишаг скромно стояла в сторонке и ждала, когда освободится место и для ее медного кувшина.
