Когда Дитрих начала сниматься в кино, она впервые оказалась под светом дуговых ламп, который был очень резок. Она заметила, что этот свет делает ее лицо плоским, и поняла, что ей придется снова воссоздать рельеф и контуры с помощью грима и изменить форму бровей, выщипав свои и нарисовав поверх новые. Даже став голливудской звездой и имея в своем распоряжении визажистов, она полностью контролировала свой макияж (в отличие от других звезд). Вместе с гримерами и производителями косметики – например, с Максом Фактором – она искала наилучшие средства и приемы макияжа – так же, как совместно с Трэвисом Бентоном, старшим художником по костюмам Paramount, разрабатывала сценические наряды.
Так что неудивительно, что именно секреты макияжа Дитрих так прижились в Голливуде. В 1930-м, когда она только приехала, один из династии великих визажистов, Эрн Вестмор, обратил внимание, что она применяет некоторые необычные приемы, и пришел в гримерную, чтобы подробнее о них расспросить. Как рассказывает младший брат Эрна, Фрэнк, Дитрих объяснила, что однажды, настраивая освещение для съемки, фон Штернберг вытащил крошечный флакон с серебряной краской и нарисовал вертикальную линию прямо по спинке ее носа, от переносицы до кончика. Затем повернул прожектор таким образом, чтобы свет падал прямо на эту линию. Это было настоящим чудом: нос Дитрих сразу стал казаться на треть у́же. Еще Дитрих показала Вестмору совершенно гениальный трюк для макияжа глаз: она достала блюдце из-под своей кофейной чашки, перевернула его, зажгла спичку и держала ее зажженной под блюдцем, пока та не погасла. Когда она перевернула блюдце обратно, на дне образовался слой угольно-черной сажи, в которую она добавила пару капель детского масла и перемешала все пальцами. Затем она нанесла эту смесь на верхние веки – начиная от линии роста ресниц, постепенно растушевывая дымчатый темный пигмент по веку до самой линии бровей. Самый плотный цвет был наложен у ресниц и постепенно истончался и бледнел, вплоть до полного исчезновения под бровью
[120]. Все остальные актрисы в то время все еще густо красили глаза плотным черным. Невыразимо красивый эффект, который давал этот нежный и едва различимый оттенок, был настоящим открытием. Глаза мгновенно преображались, а масло, мягко отражая окружающий свет, создавало трехмерный объем, и лицо больше не казалось плоским.
Многие считают, что Дитрих сбривала брови, но это не так. В этом не было необходимости, ее собственные брови были тонкими от природы. Однако она действительно осветляла их и выщипывала, чтобы довести до нужного состояния и вида – иногда тонкой карандашной черты, иногда чуть толще. Еще она использовала накладные ресницы. Революционным был не только ее подход к макияжу – Дитрих опережала время во многих областях. Например, чтобы получить эффект мгновенного лифтинга, она туго заплетала волосы на висках. Надевая парик, она усиливала этот прием, обматывая голову тонкой сеткой, которую нашла в Париже и которая действовала наподобие утягивающего белья. А с возрастом, дабы скорректировать овал лица, как объясняет Питер, его бабушка вместо хирургического вмешательства обращалась к пластырям для подтяжки (таким же, какие существуют и сегодня).
Мэрилин Монро
Мэрилин Монро была настоящей секс-бомбой – но не от природы. По словам фотографа Милтона Грина, «никто не может проснуться утром, умыться, расчесаться, выйти на улицу и выглядеть как Мэрилин Монро. Ей [был известен] каждый трюк в ремесле красоты».
Подруга ее матери, которая позже стала опекуншей Монро, однажды сказала девочке, что, если ей слегка изменить нос и волосы, она могла бы быть похожа на Джин Харлоу
[121]. Кажется, эти слова глубоко запали ей в душу, потому что первым шагом, который Норма Джин сделала, чтобы стать иконой красоты, стала именно смена цвета волос. В эксцентричной комедии Говарда Хоукса Monkey Business («Обезьяньи проделки», известна также как «Мартышкин труд»), вышедшей в 1952 году, мы видим ее уже платиновой блондинкой. Вторым этапом стала предположительно проведенная пластическая операция на носу и подбородке в 1950-м (слухи были подтверждены записями из кабинета голливудского пластического хирурга доктора Майкла Гурдина, которые были выставлены на аукцион и обнародованы в 2013 году). И третьим этапом стала встреча с ее художником по гриму, Алланом Снайдером по прозвищу «Уайти».
Снайдер был гримером на первых кинопробах Монро для киностудии «Двадцатый век Фокс» в 1946 году. Она потребовала, чтобы он сделал ей такой же макияж, какой она всегда делает при работе моделью. Он предупредил ее, что для пленки это не подойдет, однако согласился. Само собой, когда она появилась на съемочной площадке, директор по кастингу отчитал Снайдера – и это повергло актрису в панику. Тогда Снайдер выполнил макияж заново, успокоив Мерилин и навсегда завоевав ее доверие
[122]. Их отношения были невероятно близкими. Он помогал ей справиться со страхом сцены, о котором так много сказано. Он оставался ее личным визажистом до конца ее дней. Он гримировал ее и на похоронах (по ее же просьбе) и был одним из несших ее гроб. И Монро, и Снайдер понимали, что самое важное в Голливуде – выглядеть молодо. У звезд, особенно женщин, срок годности был недолог. Весь использовавшийся Снайдером грим создавал иллюзию крепкого здоровья и работал на то, чтобы Монро буквально светилась, когда бы на нее ни была направлена камера. Коралловые румяна, многочисленные слои глянцевой помады, накладные ресницы, тон с эффектом влажной кожи – все это полностью соответствовало фантазиям послевоенного поколения о женственности, на представление об «американской мечте». Здоровье, естественность и тщательно дозированное эротическое удовольствие благодаря большому экрану кинотеатров теперь были доступны всем. И именно они были двигателем продаж.
После того как Монро и Снайдер нашли тот самый образ – готовясь к съемкам фильма Niagara («Ниагара»), нуар-триллера 1953 года, – вопрос был решен. У этого образа было несколько вариаций. Более «естественная» версия – для личных встреч и неофициальных пиар-снимков. Киноверсия, которую приходилось адаптировать под конкретную героиню. И, наконец, полномасштабный вариант, Монро во всеоружии. Этот шикарный самоуверенный образ имел отношение скорее к рекламе киноиндустрии (вспомните промокадры к «Ниагаре» с Монро в золотом плиссированном платье – идеально выверены контур, свет, наведен глянец) и очень отличался от ее образа в свободное время. Известно, что Монро маниакально защищала и увлажняла свою сухую кожу. Рассказывают, что под тональный крем она всегда наносила слой вазелина или другого плотного увлажняющего крема. Это, скорее всего, тоже помогало придать то самое красивое свечение в студийном освещении, а в качестве дополнительного побочного эффекта еще и способствовало эффекту легчайшего мягкого «расфокуса».
