Удивление нередко уступало место настоящему гневу и даже насилию: люди считали отсутствие поклонов и покрытую голову серьезным личным оскорблением. В 1663 году Бенджамин Фарли предложил своим собратьям-квакерам решение некоторых проблем, возникших из-за их принципиальной позиции, объявив, что «протягивание руки, бросание на шею, объятия и поцелуи – это проявления истинной чести», и этими жестами можно пользоваться, не поступаясь квакерскими догматами.
Дружелюбие и честность
Сомнения в искренности куртуазных жестов уважения не были чем-то новым; их выражали многие люди разнообразных религиозных и политических взглядов, но, в отличие от практически всех остальных, квакеры стремились полностью отказаться от поклонов, снятия шляп и реверансов. Даже другие радикальные пуританские группы смотрели на них со странной смесью интереса и отвращения – не из-за поцелуев, которые были вполне допустимы среди друзей и родственников, а из-за того что они не кланялись и не снимали шляпы, что, вкупе с неуважительными местоимениями «thee» и «thou», казалось даже им слишком агрессивным и конфронтационным. Если вы считали, что неправильные или неуместные жесты уважения – просто какое-то мелкое оскорбление, то поймете, как ошибались, увидев, как избивают и сажают в тюрьму отказывающихся кланяться квакеров.
Если вы не склонны к такому радикализму, то все равно есть несколько способов избавиться от излишней куртуазности. Полезным примером для подражания были голландцы: они были хорошо известны во многих странах своими прямолинейными манерами, и иногда даже сами хвастались этим свойством, заявляя, что они просто не так восхищаются великими князьями и аристократами. Когда, например, в 1672 году вышел голландский перевод книги Антуана де Куртена, в которой описывались новейшие правила этикета при французском дворе, в нем были опущены некоторые дополнительные движения при поклонах, описанные во французском оригинале. Голландцы больше всего уважали успешных купцов или городских старейшин, а не придворных. Кроме того, они часто бывали на английских берегах и были политическими и религиозными союзниками Англии. Многие военные обучались своему ремеслу в континентальной Европе вместе с голландцами, так что это была популярная модель поведения для вторых сыновей джентльменов и купцов. Естественно, голландцы в основном следовали общеевропейской моде, снимая шляпы и кланяясь, но делали это проще, не так нарочито, и это нравилось многим англичанам, искавшим себе пример для подражания в сложные времена.
Один из жестов, который часто появляется на картинах того периода, – поклон на абсолютно прямых ногах, при котором вес тела переносится на переднюю ногу. Больше всего он похож на шаг вперед с наклоном, при котором правая нога остается отставленной назад. Собственно, на многих изображениях можно понять, что это движение – поклон, только по тому, что у человека обнажена голова, а шляпу он держит в руках. Английские ксилографии и голландские картины изображают эту позу, начиная с позднего елизаветинского периода, в качестве вариации на общую тему поклонов. В учебниках хороших манер и танцев эта поза появляется лишь в конце XVII века, но ею явно пользовались и задолго до этого. Возможно – хотя это всего лишь моя догадка, – это просто поклон, который был принят среди купцов и горожан. Еще один вариант – этот поклон появился, чтобы решить проблему с обувью для верховой езды.
С конца XVI века и далее сапоги для верховой езды имели довольно-таки приличный размер. На ступне, лодыжке и икре они сидели прочно и практично, но затем, ближе к колену, модно расширялись, заканчиваясь большой складкой или отворотом. В плохую погоду и во время собственно поездок верхом сапоги можно было натянуть до бедер, но вот когда вы спешивались, верхняя часть складывалась и висела, большая, жесткая и широкая, на уровне колен или чуть выше. В таких сапогах преклонить колени в знак уважения довольно затруднительно. Шаг вперед с наклоном было сделать куда проще, а за время войны джентльмены, командовавшие войсками и привыкшие сидеть в седле много часов подряд, скорее всего, хорошо ознакомились с этой упрощенной формой поклона.
Другим вариантом были рукопожатия. В 1607 году шотландец, живший в Оксфорде, опубликовал учебник хороших манер, в котором хвалил «старое доброе шотландское пожатие правых рук при встрече с непокрытой головой». Он считал, что это намного более хороший и честный жест, чем все эти французские поклоны. Рукопожатие действительно входило в приветственный репертуар в неформальных ситуациях и среди равных – как в Англии, так и в Шотландии. «Пожать протянутую руку – это выражение дружбы, мирной любви, доброжелательности, похвалы, гостеприимства, приветствия, примирения, поздравления, благодарности, прощания и пожелания удачи», – рассказывает тот же Джеймс Бульвер, что поведал нам о публичном целовании рук. Я уверена, вы заметили, что Бенджамин Фарли включил этот жест и в свои советы собратьям-квакерам; в том же 1663 году английский переводчик «Галатео» делла Казы добавил в новое издание пару строк о современных манерах Англии, в том числе сообщив, что сейчас принято «обнимать друг друга в знак единения и дружбы и пожимать руки, обозначая согласие и договор».
Рукопожатие было более популярно в Шотландии, а в Англии его в основном считали жестом согласия, подходящим для заключения сделок и примирения ссорящихся, – до того, как его на какое-то время позаимствовали особенно набожные люди в качестве альтернативы поклонам
Учитывая все возможные варианты и многочисленные политические и религиозные подтексты, в период Гражданской войны и последовавшего за ним междуцарствия вы, скорее всего, могли разозлить, огорчить, смутить, а то и откровенно оскорбить кого-нибудь, что бы вы ни делали (или не делали). То было время насилия и неизвестности, так что реакция могла быть весьма жесткой. Жесты уважения превратились в настоящее минное поле.
Церемонии приветствия, когда-то выражавшие уважение и поддерживавшие общественную гармонию, теперь можно было использовать для подчеркивания глубоких политических и религиозных разногласий, выражения презрения к идеям и пристрастиям собеседника, а также обычной личной неприязни. Избрав более грубый или небрежный стиль поклона в ответ на джентльменский и тщательно выверенный, вы могли оскорбить политические взгляды визави или его направление протестантизма. Впрочем, то же самое вы могли сделать, со слишком большим прилежанием выполнив какой-нибудь официальный жест.
Причем дело было не только в оскорбительном поведении в отношении тех, кто был на стороне противника: недоверие и неуважение можно было выражать и к многим представителям вашего собственного лагеря. Те, кто проявляли недостаточно рвения в борьбе за правое дело, вполне могли подвергнуться остракизму. Собственно, и возможностей просто похулиганить тоже хватало, особенно – на стороне парламентаристов, где было больше экспериментов с различными формами, и эту «процедурную неуверенность» можно было замечательным образом эксплуатировать. Если вы на мгновение задерживались, то успевали увидеть, какую именно форму приветствия предпочитает ваш визави, после чего могли выбрать совсем другое приветствие (желательно – вообще не соответствующее моменту), проявляя преувеличенное рвение. Например, вам протягивают руку, а вы заключаете человека в крепкие объятия и целуете в губы. Или наоборот, вас пытаются обнять, а вы изящно снимаете шляпу и суете человеку под нос перья.
