Женские и мужские драки
Начнем мы со вспышки злобы, случившейся осенью 1544 года в Винчестере, когда госпожа Фостер напала на госпожу Агнессу Хейкрофт на главной улице города, и «от ее ногтей у той пошла кровь». С чего началась драка, мы уже не узнаем, но вот о последовавшем обмене громкими репликами рассказали в суде несколько свидетелей. Госпожа Хейкрофт с расцарапанным лицом покинула место драки – скорее всего, чтобы обратиться за помощью к служанкам, – а к госпоже Фостер подошла ее дочь Фридесвида, которая явно расстроилась, увидев мать в таком гневе, и спросила, что произошло.
– Вот бесстыдная шлюха! – ахнула дочь. – Эта прыщавая, рябая шлюха Хейкрофт, она никогда не успокоится, пока ее не прогонят из города под стук кастрюль, как ее матушку… Мама, если бы я была с тобой, я бы стащила ее меховую шапку и побила ее по голове.
К тому времени Агнесса Хейкрофт уже подошла к ним сзади и услышала все, что сказала Фридесвида.
– Ты бы так и сделала, клуша рябая? – вставила она. Фридесвида повернулась к ней и закричала:
– Агнесса Хейкрофт, шлюха ты гнойная, вонючка, шлюха прыщавая, ты пришла в город с лицом прокаженной и чешуйчатой башкой. Я тебя полностью презираю, и, чтобы ты знала, самая ужасная часть моей жопы красивее твоей рожи!
Отдадим должное Фридесвиде: она в горячке спора сумела придумать отличную фразу. Но еще нам нужно поблагодарить ее, ее матушку и Агнессу Хейкрофт за мастер-класс по искусству женской драки. Вы заметили, что все насильственные действия, как реальные, так и те, которыми только угрожали, направлены на голову, и, в частности, упоминается еще и головной убор? Когда госпожа Фостер расцарапала лицо Агнессы, скорее всего, она хотела вцепиться ей в волосы, а не в лицо. Женские волосы были приватной, сексуализированной частью тела, которую не выставляли на всеобщее обозрение. Молодые незамужние девушки могли ходить с распущенными волосами, но вот взрослые женщины, особенно замужние, скрывали волосы под льняными чепцами, а на улицу надевали еще и шляпу или шапочку. Распущенные волосы в редких случаях демонстрировали как знак чистоты и девственности, в основном – в связи с брачной церемонией (королеву Елизавету I короновали «простоволосой», с расчесанными волосами до плеч, в знак того, что она, девственница, выходит замуж за свою страну), но чаще всего распущенные и непокрытые волосы носили проститутки. Если вы хотели выставить какую-то женщину шлюхой, то наибольшего эффекта можно было добиться, стащив с нее шляпу и чепец. Тем самым вы унижали и стыдили женщину у всех на глазах – даже если ваши сопровождающие слова тонули в общем шуме.
Женщины в драке в первую очередь пытались добраться до волос и головных уборов
Естественно, если кто-то хватал женщину за шляпу и чепец, та пыталась защищаться – или, в свою очередь, тоже хватала соперницу за головной убор. Если вам удавалось снять все с головы жертвы, то победу можно было закрепить, схватив ее за волосы и потащив за собой по улице, чтобы все увидели ее опозорившейся и простоволосой. Именно такой образ чаще всего применяется на гравюрах, изображающих женские драки: разбросанные шляпы, растрепанные волосы, женщины царапаются и хватают друг друга за головы.
Помните, Фридесвида сказала, что побила бы Агнессу ее собственной меховой шапкой по голове? Для этого она должна была сначала стащить шапку с Агнессы, а потом ударить ее. Снять головной убор с женщины, которая сопротивлялась, было весьма непростой задачей. Во-первых, головные уборы состояли из нескольких отдельных элементов, скрепленных булавками и завязками и дополнительно прикрепленных к заплетенным в косы волосам. Головные уборы были сконструированы таким образом, чтобы держаться на голове, даже когда женщина ехала верхом на рынок, доила корову или пропалывала огород. Соответственно, для женской драки требовалась скорость (вы должны успеть добраться до головного убора до того, как соперница оттолкнет ваши руки), немалая сила (чтобы стащить головной убор с головы) и настойчивость (каждую часть головного убора требовалось снимать отдельно). Руки и лица нередко оказывались исцарапанными; зачастую женщины теряли равновесие и падали в грязь.
Драка в Винчестере – один из немногих задокументированных случаев физического насилия между двумя женщинами; вне дома такие драки происходили еще реже. Многие лучшие из известных нам оскорблений и перебранок проходили с участием «слабого» пола в публичной обстановке, но вот когда мы говорим о царапинах, ударах руками, ногами, тупыми предметами или холодным оружием вне домашней или семейной обстановки, речь практически всегда идет о насильственных действиях мужчин в отношении других мужчин. Домашнее насилие было (и до сих пор остается) неотъемлемой частью жизни многих людей. Если это насилие проходило по традиционной «вертикали власти» – мужья били жен, хозяйки – служанок, родители – детей, – то в тюдоровскую и стюартовскую эпоху на него обычно смотрели сквозь пальцы, считая это нормальным процессом «воспитания». Так что когда Иоанна Журден зарезала свою служанку Мэрион Грей в 1565 году в драке из-за растоптанного гороха, она заявила, что это был несчастный случай, произошедший после того, как Мэрион оттолкнула ее, получив пощечину от Иоанны за дерзость (судя по всему, они обе упали, и нож для нарезки зелени, который Иоанна держала в руках, каким-то образом оказался в груди Мэрион). Присяжные коронерского суда, скорее всего, решили не копать слишком глубоко и быстро вынесли вердикт – смерть по неосторожности. Если бы все случилось наоборот и служанка зарезала хозяйку, реакция суда была бы совершенно иной.
Предусмотренные законом наказания за подобные преступления тоже очень заметно различались. Убийство человека, стоявшего в общепринятой иерархии ниже вас, было именно убийством: мужа могли признать виновным в убийстве жены и повесить за это. А вот если жена убивала мужа, то с точки зрения закона это являлось не убийством, а малой изменой, наказанием за которую служило сожжение на костре. Такие же двойные стандарты применялись и при убийстве хозяина слугой и слуги хозяином.
Убийства были, впрочем, довольно редки, а вот насилие в качестве средства контроля считалось в обществе нормальным, и о нем практически не говорят. Особое внимание привлекали к насилию лишь в том случае, когда друзья, семья и соседи считали, что все зашло слишком далеко, что избиения были слишком частыми или слишком жестокими, или что насилие было направлено «не в ту сторону». Подобные оценки и предположения, как и почему нормальный воспитательный процесс перерос в насилие, явно беспокоили многих людей и провоцировали обширные обсуждения, размышления и дебаты; об этом нам говорят бесчисленные советы авторов, писавших о моральных проблемах.
Если вернуться к словам Фридесвиды в Винчестере, то мы найдем в них и результат этих многочисленных размышлений. Она говорит, что Агнесса не успокоится, «пока ее не прогонят из города под стук кастрюль, как ее матушку». Здесь имеется в виду общественное наказание, которое иногда называли «skimmington ride» («скиммингтонская поездка») или «rough music» («жестокая музыка»). То было неофициальное выражение публичного осуждения в том случае, когда преступник оставался формально чист перед законом. Недопустимо жестокое домашнее насилие было одним из поводов для такого общественного наказания. Матушку Агнессы, судя по всему, с позором прогнала из города (по крайней мере на время) толпа шумных горожан, которые кричали и стучали в кастрюли и другую посуду.
