– Да, – ответил Фред. – Очень помогают, спасибо.
Фан Фэй снова оценивающе осмотрел Фреда.
– Я могу говорить и по-английски, – сказал он с легким британским акцентом, не сильно отличающимся от акцента Ци. – Я еще кое-что помню.
– Не хочу вам мешать, – сказал Фред и посмотрел на Ци, пытаясь понять, что она об этом думает. – Очки дают мне грубое представление о ваших словах, а вы двое наверняка хотите поговорить на родном языке.
– Грубое представление, – сказал Фан Фэй на английском, а затем произнес китайское слово соучжуи, которое очки Фреда перевели как «неверное представление».
– Он не имеет значения, – прочитал Фред слова Ци. – Имеет значение, почему вы это делаете.
– Что делаю?
– Создаете «Китайскую мечту». Держите нас здесь.
– Я люблю Китай. И слышал, что вы в беде. Вас похитили. Вы путешествуете с иностранцем, обвиненным в убийстве чиновника. Да? Это серьезная проблема. Кошмар. У вас много врагов. Дочь Чаня в беде. И беременна. Кто этот мерзавец, отец ребенка?
– Никто.
– Никто? Удивительно. Обычно так не бывает. Наверное, отец – это Китай.
– Нет.
Читая эту перепалку из бегущих в очках красных букв, Фред затаил дыхание. Ему пришлось заставить себя дышать и посмотреть на них, чтобы лучше понять сказанное. Лицо Ци побелело, с щек отхлынул обычный румянец. Оба смотрели друг на друга, как два дракона, наблюдать за этим было удивительно. Сошлись два тигра. Фред сосредоточился на своем дыхании.
– Чего вы хотите? – спросила Ци.
– Мира.
– Мне плевать на мир. Я хочу справедливости.
– Для вас и ваших друзей?
– Для миллиарда.
– Чтобы миллиард получил справедливость, весь мир должен получить справедливость.
– Да.
Старик пожал плечами.
– Это старинная мечта, – сказал он. – Китайская мечта.
– Это всего лишь слово.
– Возможно.
– Мы должны добиться этого вместе. Принести ее в мир.
– Можете присоединиться к нам, если хотите, – сказала Ци.
Фан Фэй улыбнулся одними глазами.
– С радостью, – сказал он.
Ци уставилась на него. Как и Фред, она заметила эту улыбку, взгляд тигра, который ей, вероятно не понравился.
Потом она начала допрашивать его о людях, которых Фред не знал. А что насчет Пэн, а что насчет Дэна и так далее. Иногда очки переводили имена на английский, не узнавая их. Пытаясь разобраться, где тут имена, и путаясь в витиеватых выражениях вроде «цветок лотоса», «победа в битве» или «создание нации», он так толком и не понял, о чем говорят эти двое. Они болтали быстро – вопрос-ответ-вопрос-ответ, и алгоритм очков, похоже, засбоил, превратив красный текст в череду омонимов и ошибок распознавания речи.
– Спаси коммунизм, гуси летят на юг.
– Нет. Красное сердце бегущего по лабиринту.
– Рыба будет каждый год.
– Черные водоросли.
– А как насчет эллиптического, как насчет создания нации, как насчет процветания родины?
Тут Ци хлопнула по столу, и Фред прочитал, к счастью, более связный текст:
– Партия работает ради партии! Не ради Китая! Только ради партии!
– Вы думаете? – спросил Фан Фэй, и Фред понял, что ему и впрямь любопытно. – А ваш отец? Он тоже такой?
При упоминании отца Ци нахмурилась.
– Откуда мне знать, какой он? – с горечью произнесла она. – Я всего лишь его дочь.
– Дочери знают. Мои дочери меня знают.
– Правда? Они знают, что вы сейчас здесь?
– Конечно. И вечно меня донимают. Сделай то, сделай се.
– Но вы делаете то, что хотите.
Он покачал головой.
– Я делаю то, чего хотят они.
Он искренне улыбнулся, отчего лицо приобрело жутковатое плотоядное выражение. Но улыбка была искренней.
– Может, я как партия, а они как Китай. Я правда пытаюсь о них заботиться. Они кричат на меня и говорят, что я должен делать. И я пытаюсь это сделать.
– В Китае все не так, – возразила Ци. – А может, вы правы. Дочери кричат на отца, а отец делает то, чего они хотят. Как и партия. Она работает только на себя.
– Она работает и на себя, и на благо Китая.
– Но когда приходится выбирать, она выбирает себя. Когда приходится в чем-то отказать партии ради блага Китая, она этого не делает.
– В конституции говорится, что партия – правящая сила. Я член партии, как и вы.
– Я – нет. Я лишь дочь партии. Но не вступила в нее.
– Серьезно?
– Да.
– Неудивительно, почему отец так на вас зол. Почему вы не в партии?
– Я ненавижу партию. Я хочу диктат законов. Вот что я подразумеваю под справедливостью. Когда правит закон.
Фан Фэй кивнул.
– Не ждите подвоха.
– Что?
– Не ждите подвоха! – повторил он вслух по-английски, глядя на Фреда. – Я ведь правильно сказал? Ведь так просят не ожидать чего-то неприятного?
– Да, – ответил Фред.
– А я жду подвоха, – сказала по-английски Ци.
Фан Фэй снова кивнул, и его лицо снова сморщилось в жуткую улыбку.
– Назло бабушке отморозить уши. Еще одна хорошая поговорка. Почти по-китайски, до того хороша.
– В английском много хороших выражений, – возмутился Фред.
– Вполне возможно, – кивнул Фан Фэй.
– Почему вы нам помогаете? – спросила Ци.
Фан Фэй посмотрел на нее.
– А вы нам помогаете? – Она снова перешла на китайский. – Вы нам не помогаете. Вы из партии.
– Нет, я вам помогаю. Вы в беде.
– Нам пора, – сказала Ци Фреду.
– Вы вольны идти своей дорогой, – сказал Фан Фэй.
– Куда? – спросил Фред.
И снова жутковатая улыбка, давшая понять Фреду, как всегда слишком поздно, что ему не стоило влезать в разговор.
– Простите, – сказал он. – Я пойду, куда скажете. Но сейчас мы здесь.
– Помолчи, – велела Ци.
– Ладно, – тем не менее сказал он. – Оставлю вас вдвоем. Но мне нравится это место.
Чтобы не вляпаться еще сильнее, Фред встал, чуть не свалившись, и неловко пересек павильон, подойдя к низкой ограде у озера. Он сел на широкие перила ограды. Гладкая вода выглядела бетонной, а сквозь воду он видел дно, тоже бетонное, покрашенное у берегов нефритово-зеленым, а на глубине лазурно-синим. А может, это просто было выдолбленное и покрашенное подножие лавового туннеля. Очень похоже на музейную диораму эпохи Тан или Мин. Вероятно, в гонконгском Диснейленде имелась подобная зона, посвященная принцессе Мулань
[20]. При этой мысли Фред с улыбкой оглянулся на Ци и Фана. В присутствии Ци о таком точно не стоит упоминать.
