– Мне хотелось бы повернуть время вспять. Мой круг – «мыльный пузырь». Да, я привык в нем жить, никогда не задумывался, каково будет тебе. Ты права, это другой мир по сравнению с тем, который ты знала. Я надеялся, ты адаптируешься, но не думал, что и мне нужно как-то меняться. Неудивительно, что груз оказался слишком велик для тебя. – Чарли молчала, позволяя ему высказаться. – Я знаю, мои стандарты слишком высоки. Я с детства во всем старался добиться совершенства, в надежде заставить отца гордиться мной, услышать от него хоть слово похвалы.
– То, что ты несовершенен, не делает тебя хуже, напротив, делает человечным.
– Я знаю. Ты научила меня этому. Я поклялся, что никогда не стану таким, как отец, но в жалкой попытке наказать тебя за то, что ты ушла, не хотела ребенка, стал именно таким. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
Чарли улыбнулась:
– Уже простила.
Рауль провел пальцем по ее щеке.
– Я использовал наказание в качестве предлога. А мне так не хватало тебя, и, когда появилась возможность вернуть тебя в мою жизнь, я не мог ею не воспользоваться. – Он коснулся губами ее уха. – Ты самое лучшее, что когда-либо случалось со мной, Чарли Казорла. Чем бы ты ни решила заняться в будущем, будь счастлива.
С этими словами он поставил бокал на столик и повернулся, чтобы уйти.
– Я солгала, – бросила она ему вслед.
Он застыл на середине шага.
– Когда ты спросил, могу ли я быть счастлива с тобой, я солгала. На самом деле эти два месяца с тобой стали самыми счастливыми в моей жизни. А последние две недели без тебя самыми ужасными.
Он застыл на месте. Словно одна из мраморных статуй, окружавших атриум.
Чарли уже ни в чем не была уверена, однако хотела довести это до конца. Две недели назад Рауль открыл ей свое сердце, а она отвергла его. Даже если он отвергнет ее, надо высказаться. Не хотелось провести остаток жизни, сокрушаясь о том, что позволила единственному шансу на счастье просочиться сквозь пальцы.
– Я была напуганной жалкой дурочкой, дважды уходила от тебя и не стану винить, если ты скажешь мне исчезнуть. Но, Рауль, я люблю тебя. Понимаю, я не заслуживаю этого, но если ты захочешь, то это могло бы стать для нас еще одним счастливым шансом. Третьим.
Через мгновение она уже была в его объятиях. Казалось, они простояли так целую вечность, пока он мягко не отстранился и, обхватив ее лицо, не заглянул ей в глаза.
– Я думал, между нами все кончено.
– Никогда.
– Я думал, что потерял тебя.
– Никогда. Я отдала тебе мое сердце в день нашей первой встречи.
– Carino.
– Я люблю тебя. Ох уж этот твой круг. Все равно что пытаться усидеть на двух стульях. Думаешь, можно жить вот так, одна нога там, другая здесь?
Он рассмеялся, и это очень радовало ее. Она снова поцеловала его.
Рауль вытащил маленькую квадратную коробочку.
– Это тебе. Подарок на день рождения.
– Что это?
– Открой и увидишь.
На темно-синем бархате лежало обручальное кольцо из белого золота с огромным бриллиантом. Чарли восхитилась:
– Какое красивое!
Рауль надел кольцо ей на палец:
– Это в знак моей любви к тебе. Навсегда.
Кольцо подошло идеально.
– Ну вот, теперь ты снова моя.
Ее глаза так и лучились счастьем.
– Carino, мы построим собственный мир, – он поцеловал ей руку, – чтобы жить и наслаждаться собственным несовершенством.
– Ты, я и наши дети?
Его смех оборвался, лицо стало серьезным.
– Мы заведем детей, когда ты будешь готова, не раньше. И плевать на совершенную семью. Совершенство – это так скучно. И пусть дети станут выражением нашей любви и преданности друг другу.
– Как насчет того, чтобы через семь месяцев? Рауль изумился так, что Чарли рассмеялась.
– Да-да, Рауль Казорла, скоро ты станешь папой.
– Но как?
Она опять рассмеялась, с облегчением увидев в его глазах восхищение и радость.
– Помнишь тот раз в офисе? О контрацепции я даже не подумала.
– Я тоже.
– Я сделала тест вчера. Ты и представить не можешь, как я счастлива. А ты счастлив?
– Счастлив?! Чарли, я только что вернул женщину, которую люблю больше всего на свете, и еще узнаю, что скоро стану отцом. Счастлив – это еще не то слово!
Они еще долго стояли на палубе, обнявшись, не замечая проходящих мимо пассажиров и завистливых улыбок.
Эпилог
Рауль разрезал розовую ленточку перед входом в новый центр.
– Объявляю Поко Рио Мадрид открытым.
Третий Поко Рио, который они открыли. И два на подходе.
Из публики раздались восторженные аплодисменты. Рауль видел счастливое лицо Чарли. Она стояла, опершись на коляску Эдуардо, скорее похлопывая рукой по бедру, чем аплодируя. Другой рукой она поддерживала огромный живот.
Передав ножницы менеджеру, руководившему центром, Рауль подхватил на руки двухлетнюю Софи и поспешил к жене. Личико малышки было перепачкано шоколадом. Рауль достал из кармана платок. Мысль о том, что три года назад вид чумазого ребенка приводил в ужас, заставила его рассмеяться.
Рядом с Чарли, слегка поддерживая ее за талию, стояла Марта. Чарли улыбалась, правда вымученно.
– Слушай, у меня с самого утра ощущение, будто я вот-вот лопну.
Его глаза расширились.
– Что, уже?
Она кивнула.
– Дайте мне мою внученьку. – Лючетта, пробравшись сквозь толпу, попыталась забрать Софи.
Рауль подумал, сказать ли матери о шоколаде, слопанном Софи в компании новых друзей, но он решил, что не стоит.
– Можешь ли ты отвезти Софи домой, мама? Похоже, следующий Казорла уже на подходе.
Он держал Чарли за руку. Она крепко сжала ему ладонь. Казалось, Рауль почувствовал, как по ее телу прошла волна схватки.
Глаза Лючетты расширились.
– О да, конечно!
Софи верещала, чтобы ее опустили на землю. Лючетта поцеловала обоих, легко коснувшись рукой живота Чарли. Марта волновалась. Даже в глазах Эдуардо появилось что-то похожее на теплоту.
С того дня на корабле отношения с родителями заметно улучшились. Рождение Софи укрепило возникшие между ними новые связи. Отцу нравилось, когда малышка залезала к нему на колени и начинала что-то весело щебетать на своем детском языке.
Чарли слегка задыхалась. Ей удалось выжать из себя еще одну вымученную улыбку.
