Джейми лишь крепче обнял меня. Он молчал, не в силах произнести ни слова.
– Я тоже этого хочу, и однажды мы вернемся домой, a nighean. Обещаю, – наконец шепнул он.
Внизу дети бегали из кухни в магазин и обратно, Марсали пела гэльскую песенку и делала свежую типографскую краску из лака и сажи. Открылась дверь, и вместе с Фергусом и Жерменом в магазин ворвался свежий, влажный воздух. Голоса мужчин влились в веселую мешанину звуков.
Мы стояли, обнимаясь и обретая утешение в семье, которая сейчас находилась внизу, и тоскуя по остальным, кого мы, быть может, больше никогда не увидим… Мы дома – и вместе с тем бездомные, балансируем на грани опасности и неуверенности. Но мы вместе.
– Даже и не думай, ты не пойдешь на войну без меня! – выпрямившись и шмыгнув носом, твердо сказала я.
– Мне это и в голову не пришло, – серьезно заверил он.
Джейми потянулся было, чтобы вытереть нос о рукав, но на полпути замер и беспомощно посмотрел на меня. Я засмеялась – голос мой дрожал, но все же это был смех – и дала ему платок, который машинально сунула за лиф, когда одевалась. Дженни тоже всегда так делает.
– Сядь, я расчешу тебя и заплету косу. – Сглотнув, я подняла расческу.
Утром он вымыл голову: влажные волосы были чистыми, мягкие рыжие пряди холодили мои пальцы и пахли странно – французским мылом с ароматом бергамота. Он даже на миг перебил запах пота и капусты, который окружал меня всю ночь.
– Где ты мылся?
– В доме на Каштановой улице. Сестра заставила. Заявила, что генерал не должен вонять, как протухший обед, когда в доме есть ванна и полно горячей воды.
– Она так и сказала? Кстати, насчет Каштановой улицы… Как там его светлость, герцог Пардлоу?
– По словам Дженни, он ушел еще до рассвета. – Джейми наклонил голову, чтобы мне было легче заплести косу. – Со слов Йена, Денни Хантер признал, что герцогу полегчало, – он ведь выпил полную флягу твоего волшебного зелья. Миссис Фигг вернула его светлости брюки – крайне неохотно, насколько я понял, – и он ушел.
– Куда?
В волосах Джейми прибавилось седины. Жаль, я тогда была не с ним и не видела, как она медленно, день за днем, прибывает.
– Йен не спросил. Зато он сказал, что миссис Фигг сообщила герцогу имена некоторых лоялистских друзей лорда Джона, которые могли еще оставаться в городе. Его сын тоже остался в этом доме, так ведь? Не волнуйся, саксоночка. Его светлость из тех, кого трудно убить. – Он повернулся и улыбнулся мне.
– Ну-ну. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека, – съязвила я и не стала спрашивать, зачем Джейми пошел в дом на Каштановой улице. Понятно, что Хэл, Дженни и остальные тут ни при чем. Он хотел узнать, вернулся ли Джон. Судя по всему, не вернулся. У меня екнуло сердце.
Я полезла в карман за лентой, чтобы перевязать косичку Джейми. По чердаку пронесся порыв свежего ветра, приподнял край промасленной ткани и разворошил бумаги под ней. Я обернулась. Жермен поднимался по канату, открыв дверь, через которую тюки и бочонки спускали с чердака в повозки. Спрыгнув и отерев с лица паутину, Жермен чопорно поклонился Джейми.
– Bonjour, Grand-père. – Повернувшись, он поклонился и мне со словами: – Comment ça va, Grand-mère?
[57]
– Хоро…
– Нет. Ты не идешь, – не дав мне договорить, сказал Джейми.
– Дедушка, ну пожалуйста! Я смогу помочь тебе! – отбросив сдержанность, взмолился Жермен.
– Знаю, – недовольно согласился Джейми. – Но твои родители никогда не простят меня, если с тобой что-нибудь случится. Я даже не хочу знать, что ты подразумеваешь под словом «помочь»…
– Я могу доставлять сообщения! Я умею ездить верхом, ты ведь знаешь, ты сам учил меня! И мне уже почти двенадцать!
– А ты знаешь, насколько это опасно? Если тебя не выбьет из седла английский стрелок, значит, ударит по голове кто-нибудь из ополченцев, чтобы забрать твою лошадь. И я, знаешь ли, умею считать! Тебе и одиннадцати еще нет, так что не пытайся меня обмануть.
Жермена явно не пугала опасность. Он нетерпеливо дернул плечом.
– Тогда ординарцем. Я могу найти еду где угодно, – лукаво добавил он.
Ну и проныра. Я задумчиво посмотрела на Жермена. Джейми перехватил мой взгляд и рассердился.
– Даже не думай об этом, саксоночка. Его поймают на воровстве и повесят или запорют мало не до смерти, и я ничем не смогу помочь ему.
– Меня еще никто никогда не ловил! – негодующе воскликнул задетый за живое Жермен.
– Им пока и не придется тебя ловить, – заверил Джейми, буравя его ледяным взглядом. – Вот исполнится тебе шестнадцать, может, тогда…
– Вот как, значит? Бабушка Дженет говорила, что ты впервые поехал с дедушкой в набег, когда тебе было восемь!
– Воровать скот – не то же самое, что воевать, и в те года меня и близко к битвам не подпускали. А твоей бабушке Дженет лучше бы помолчать.
– Я передам ей это, – огрызнулся Жермен. – Она говорила, что тебя стукнули мечом по голове.
– Было дело. Если тебе повезет, ты повзрослеешь и сохранишь мозги в целости, не то что твой дедушка. А теперь иди, малыш, твоей бабушке нужно надеть чулки.
Джейми опустил лестницу, подтолкнул к ней Жермена и со строгим видом наблюдал, как внук спускается. Свое неудовольствие мальчик выразил тем, что громко спрыгнул с лестницы, пропустив несколько последних ступенек.
Джейми вздохнул, выпрямился и осторожно потянулся со слабым стоном.
– Господь знает, где мы будем сегодня ночевать, саксоночка. – Он бросил взгляд на нашу убогую постель и сел рядом со мной, чтобы я закончила причесывать его. – Моя спина надеется, что та постель будет мягче этой. – Он внезапно усмехнулся. – Ты хорошо спала?
– Как никогда хорошо, – заверила я его, расправляя ленту. На самом деле у меня болело все, что могло болеть, кроме разве что макушки. Мне, как и Джейми, едва удалось поспать этой ночью – мы провели ее в медленном и безмолвном исследовании, вновь обретая тела друг друга… и к рассвету вновь коснулись наших душ. Я тронула шею Джейми, и его рука накрыла мою. Мне было хорошо и плохо одновременно, и я не знала, что чувствую сильнее.
– Когда выезжаем?
– Как только наденешь чулки. И причешешься. И застегнешь пуговицы, – заглянув в мое излишне глубокое декольте, добавил он. – Иди сюда, я помогу тебе.
– Мне нужен мой медицинский саквояж, – сказала я, скосив глаза на его проворные пальцы, порхающие над моей грудью.
– Я принес его. – Джейми нахмурился на не желавшую застегиваться пуговку. – Милая вещица. Его светлость купил?
– Да.
Мне хотелось, чтобы он сказал «Джон», а не «его светлость». Еще хотелось знать, где Джон и все ли у него хорошо. Однако сейчас явно неподходящий момент для упоминания об этом.
