Он уже просунул голову в ворот рубахи, и вдруг раздался тяжелый всплеск. Уильям резко обернулся на звук. Мадрас вышел из ручья на берег к девушкам и потянулся к яблоку, которое ему предложила Джейн.
– Иди сюда! – крикнул Уильям коню.
Но у девушек были еще яблоки, и конь не обратил внимания на окрик. Не протестовал он и когда Джейн взяла его поводья и привязала к тоненькой иве.
– Я заметила, что ты не спросил, как мы оказались здесь, – сказала Джейн. – Похоже, этот сюрприз лишил тебя обычно изысканных манер.
Уильям мрачно смотрел на ее улыбающееся лицо.
– Я спросил. Я отлично помню, как сказал «какого черта ты здесь делаешь».
– И верно, – ничуть не смущаясь, согласилась она. – Ладно, не будем ходить вокруг да около. Приходил капитан Харкнесс.
– Вот оно что, – проговорил Уильям совершенно другим тоном. – Понимаю. Значит, вы… э-э… сбежали?
Фрэнсис мрачно кивнула.
Уильям прочистил горло.
– Зачем? Капитан Харкнесс, без сомнения, сейчас здесь, в армии. Зачем вы пришли сюда вместо того, чтобы оставаться в безопасности в Филадельфии?
– Нет, он не в армии, – возразила Джейн. – Он задержался в Филадельфии по каким-то делам, вот мы и сбежали. Кроме того, в армии тысячи женщин, он никогда не найдет нас здесь, даже если станет искать. Хотя зачем ему это?
Разумно. Впрочем… Армейским шлюхам живется несладко. К тому же, скорее всего, девушки сбежали из борделя, нарушив договор. Мало кому из шлюх удавалось скопить достаточно, чтобы выкупиться на свободу, а эти девушки слишком юны и вряд ли имеют много денег. Променять чистую постель и еду в Филадельфии на толпу грязных, потных солдат, вокруг которых вьются мухи, и получать плату за свои услуги чаще тумаками, чем деньгами… Впрочем, к Уильяму никогда не приставал злобный мерзавец наподобие Харкнесса, так что ему не с чем сравнивать.
– Полагаю, вам нужны деньги? – напряженным тоном спросил он.
– Может быть, – сказала Джейн и вынула из кармана что-то блестящее. – Но вообще-то я собиралась вернуть тебе это.
Его горжет! Уильям невольно шагнул вперед, прямо в грязь.
– Я… спасибо.
Ему не хватало горжета каждый раз, когда он одевался. Уильям чувствовал тяжелые взгляды офицеров на пустом месте, где должен был висеть горжет. Пришлось объяснить полковнику Десплейну, что случилось, сказав почти правду – мол, его ограбили в публичном доме. Десплейн обозвал его паршивцем и неохотно разрешил ходить без горжета, пока Уильям не купит другой в Нью-Йорке.
– То, что мне… то есть нам действительно нужно – твое покровительство, – заявила Джейн, изо всех сил стараясь казаться искренней. И это у нее отлично получалось.
– Что?
– Я без труда устроюсь среди солдат, – откровенно сказала она. – Но я не желаю подобной участи моей дорогой сестре.
– Ну… полагаю, что нет, – настороженно согласился Уильям. – Что еще у тебя на уме?
«Стать служанкой у леди?» – хотел он предложить язвительно, но в свете возвращения горжета смолчал.
– Я еще не решила, – сказала она, глядя на буруны. – Но если бы ты помог нам без неприятностей добраться до Нью-Йорка и, быть может, пристроил там куда-нибудь…
Уильям утер ладонью вновь вспотевшее лицо.
– А ты не мелочишься.
С одной стороны, если он откажется помогать ей, Джейн может с досады зашвырнуть горжет в ручей. А с другой стороны… Фрэнсис милая девочка, нежная и светлая, словно вьюнок. К тому же у него больше нет времени на споры.
– Садитесь на коня и перебирайтесь сюда, – приказал Уильям. – Я найду вам новое место в обозе. Сейчас я должен отвезти послание фон Книпхаузену, но вечером мы встретимся в лагере генерала Клинтона… хотя нет, не этим вечером, я не вернусь до завтра… – Он задумался, говорить ей или нет, как найти его? Не хотелось бы, чтобы две юные шлюхи спрашивали о нем в штабе генерала Клинтона. – Завтра на закате приходите к палатке хирурга. Я что-нибудь придумаю.
Глава 54
Деревенщина
На следующий день мы встретили гонца от Вашингтона с посланием для Джейми. Прислонившись к дереву, Джейми принялся читать послание, а я незаметно удалилась в ближайшие кусты.
– Что он пишет? – оправляя одежду, спросила я.
Мне до сих пор внушал благоговение тот факт, что Джейми разговаривал с самим Джорджем Вашингтоном. А сейчас Джейми хмурится на письмо, которое, предположительно, собственноручно написал будущий основатель страны…
– Да так. – Джейми пожал плечами и, сложив послание вчетверо, убрал его в карман. – Единственное важное известие – моим подразделением будет командовать Чарльз Ли.
– А ты знаешь этого Чарльза Ли? – Вставив ногу в стремя, я подтянулась и села в седло.
– Я знаю о нем.
Судя по появившейся между его бровей морщинке, сведения были довольно противоречивыми. Я вопросительно подняла бровь, Джейми посмотрел на меня и улыбнулся.
– Понимаешь, я видел его, когда впервые встретился с генералом Вашингтоном. С тех пор я постарался узнать о нем больше.
– Похоже, он тебе не нравится, – заключила я.
Джейми коротко фыркнул и тронул поводья, заставляя лошадь перейти на шаг.
– Нет. Он громогласный, грубый и неряшливый – последнее я и сам заметил, – а потом я узнал, что он крайне завистлив и даже особо не скрывает этого.
– Он завидует? Но кому?
Надеюсь, не Джейми.
– Вашингтону, – удивил меня ответом Джейми. – Ли считает, что Континентальной армией должен командовать он. Ему не нравится играть вторую скрипку.
– Правда? – Странно, если генерал Ли настолько известен и имеются столь обоснованные ожидания, то почему я о нем не слышала? – Не знаешь, почему он так решил?
– Знаю. Ли считает себя более опытным, чем Вашингтон, – и это, скорее всего, правда: он какое-то время сражался в английской армии и выиграл несколько кампаний. Но все равно… – Джейми дернул плечом, словно отгоняя мысли о генерале Ли. – Я бы не согласился стать генералом, если бы меня об этом попросил Ли.
– Я думала, тебе этого не хочется ни при каких условиях.
Джейми хмыкнул и задумался.
– Так и есть, я не хочу быть генералом – сейчас, по крайней мере. – Он бросил на меня извиняющийся взгляд. – И я очень не хочу, чтобы ты была здесь.
– Я буду там, где ты, до конца наших дней, – твердо возразила я. – Не важно, осталось нам жить неделю или еще сорок лет.
– Дольше, – сказал он и улыбнулся.
Какое-то время мы ехали в молчаливом согласии друг с другом. Это началось с того разговора в саду Кингсессинга:
«Я буду любить тебя всегда. Мне все равно, переспи ты хоть со всей английской армией… нет, мне, конечно, будет не все равно, но я не перестану любить тебя…
