Джейми серьезно кивнул мне и принялся расхаживать между солдатами. Он приветствовал их, здоровался с офицерами, задавал вопросы… За ним шли адъютанты и записывали, что нужно сделать.
Его адъютантами были: лейтенант Шнель, милый немецкий юноша лет девятнадцати из Филадельфии, и незнакомый полный джентльмен в мундире, по виду – ответственный за все отряды ополченцев. Я шла за ними, улыбаясь солдатам и зорко осматривая их на предмет скрытых признаков заболеваний, ран или привычек, которые могут помешать им сражаться. Впрочем, склонность к злоупотреблению выпивкой Джейми распознает и без меня.
Солдат было около трехсот, и большинство из них годились к службе в армии. Я все ходила между ними и кивала, но представляла при этом капитана Леки – будто бы он попал в опасную ситуацию и корчился от боли, я любезно избавляла его от мучений, и он униженно просил прощения за свое предосудительное поведение. Я выбирала между мушкетной пулей в его ягодице, перекручиванием яичка и чем-нибудь преходящим, но уродливым, наподобие паралича лицевого нерва, и вдруг заметила нечто странное.
Напротив меня стоял навытяжку мужчина, держа мушкет у груди и глядя прямо перед собой. Все по уставу, но из окружающих так больше никто не делал. Ополченцы – парни способные, просто они не видят смысла в подобных военных тонкостях. Я посмотрела на солдата и прошла было мимо, но оглянулась.
– Иисус твою Рузвельт Христос! – воскликнула я, и лишь по счастливой случайности Джейми не услышал меня – его отвлек гонец.
Я шагнула назад и заглянула под широкие поля поношенной шляпы. С изборожденного морщинами усталости лица на меня пристально и тревожно смотрел знакомый глаз.
– Черт бы тебя побрал, – хватая мужчину за рукав, шепнула я. – А ты-то что здесь делаешь?
– Если я скажу правду – ты не поверишь, – не шевельнувшись, шепнул он в ответ. – Иди дальше, моя дорогая.
И я пошла бы дальше – так сильно я удивилась, но мое внимание привлекла маленькая фигурка, скорчившаяся за колесом повозки.
– Жермен! – воскликнула я, и Джейми, широко распахнув глаза, обернулся.
Жермен на миг замер, а потом попытался сбежать, но не успел: лейтенант Шнель, оправдывая свою фамилию – «Быстрый», – кинулся сквозь ряды солдат и схватил Жермена за руку.
– Он ваш, сэр? – спросил лейтенант, с любопытством переводя взгляд с Джейми на Жермена и обратно.
– Да, – ответил Джейми тоном, от которого не у одного человека кровь в жилах стыла. – Какого черта…
– Я теперь ординарец! – гордо сказал Жермен, пытаясь высвободиться из хватки лейтенанта Шнеля. – Я должен быть здесь!
– Нет, не должен, – заверил его дед. – И что значит – ординарец? Чей ординарец?
Жермен посмотрел на Джона, потом, осознав ошибку, отвел взгляд, но поздно – Джейми шагнул к Джону и сорвал с его головы шляпу.
Впрочем, лорда Джона Грея узнал бы сейчас лишь тот, кто хорошо с ним знаком. Один его глаз скрывал черный круг, а другой был едва виден из-за грязи и синяков. Джон обрезал свои роскошные белокурые волосы чуть ли не до дюймовой длины, и они сильно испачкались.
Он с вызывающим видом почесал в затылке и вручил Джейми свой мушкет.
– Я сдаюсь, сэр. Лично вам. Как и мой ординарец, – отчетливо произнес Джон, положив руку на плечо Жермена.
Лейтенант Шнель, изумившись, тотчас же отпустил Жермена, словно тот вдруг раскалился докрасна.
– Сдаюсь, сэр, – мрачно сказал Жермен и отсалютовал деду.
Джейми никогда не лез за словом в карман, но сейчас он не нашелся что сказать. Глубоко вздохнув, он повернулся к лейтенанту Шнелю.
– Лейтенант, препроводите пленников к капитану Маккорклу.
– Э-э… – сконфуженно выдавила я, и тяжелый взгляд голубых глаз обратился на меня. Джейми вопросительно выгнул бровь.
– Он ранен, – как можно спокойней ответила я, указав на Джона.
Джейми на миг поджал губы, но кивнул.
– Лейтенант, проводите пленников – и миссис Фрэзер – в мою палатку.
Наверное, только мне показалось, что он произнес «миссис Фрэзер» с нажимом.
Джейми повернулся к Джону и сказал с ледяной вежливостью:
– Я принимаю вашу капитуляцию, полковник. И ее условие. Я навещу вас позднее.
И он демонстративно – по-другому и не скажешь – повернулся спиной к нам троим.
* * *
Джон сидел на койке в моей малой медицинской палатке. Сквозь откинутый полог проникал дневной свет.
– Боже мой, что случилось с твоим глазом? – спросила я. – Глаз Джона отек и почти не открывался. Там, где раньше была приклеена черная ткань, красовался черный липкий круг. Кожа вокруг него пестрела всеми оттенками зеленого, лилового и тошнотворно желтого. Сам глаз покраснел, словно фланелевая нижняя юбка; судя по опухшим векам, какое-то время он сильно слезился.
– Это твой муж врезал мне, когда я сказал, что спал с тобой, – спокойно ответил Джон. – Надеюсь, при вашей встрече он не применил подобные меры к тебе?
Если б я умела произносить этот особый звук, который издают шотландцы, я бы его тут же воспроизвела. А так я просто пристально посмотрела на Джона.
– Я не собираюсь обсуждать с тобой своего мужа. Ляг, черт бы тебя побрал. Он сказал, что ударил тебя дважды, – вспомнила я, заметив, как вздрогнул опустившийся на постель Джон. – Куда он нанес второй удар?
– В печень. – Джон осторожно коснулся живота.
Я сняла с него рубашку и исследовала повреждение: под нижними ребрами цвел синяк, синеватые полосы почти доходили до подвздошной кости.
– Печень находится не здесь. Она с другой стороны.
– Правда? Ты уверена? – смущенно спросил Джон.
– Уверена. Я ведь доктор. Дай мне взглянуть на твой глаз.
Я не стала дожидаться разрешения, впрочем, Джон и не возражал: пока я раскрывала его веки, он просто лежал на кровати и глядел в тканевый потолок. Склера и конъюнктива сильно воспалились, и глаз слезился даже от тусклого света. Я показала ему два пальца.
– Два, – ответил он раньше, чем я успела спросить. – И прежде чем ты прикажешь мне посмотреть из стороны в сторону, а потом вниз и вверх, знай – я не могу. Я вижу этим глазом – хотя все расплывается и двоится, что крайне неприятно, – но совсем не могу им двигать. Доктор Хантер предположил, что какой-то из мускулов зацепился за кость. Но он недостаточно сведущ в этом.
– Мне льстит, что ты счел меня достаточно компетентной.
– Я непоколебимо верю в твои способности, доктор Фрэзер, – вежливо ответил он. – Кроме того, разве у меня есть выбор?
– Нет. Полежи спокойно… Жермен! – Краем глаза я уловила мелькнувшую в проеме входа розовую рубашку, и беглец тут же с виноватым видом бочком вошел в палатку.
– Не говори мне, что там у тебя под рубахой, – сказала я, заметив пару выпуклостей. – Не хочу быть причастной к преступлению. Хотя нет, подожди – оно живое?
