Жермен потрогал выпуклости, словно сомневаясь, но они не шевелились, и он покачал головой.
– Нет, Grand-mère.
– Хорошо. Подойди и подержи вот это.
Я дала ему свое карманное зеркальце и подвязала полог так, чтобы солнечный луч светил внутрь. Затем подставила руку Жермена с зеркальцем под луч, и свет упал прямо на поврежденный глаз. Джон тихо вскрикнул, но послушно вцепился в края кровати и не двигался, хотя его глаз ужасно слезился. Вот и хорошо, это смоет бактерии и, возможно, поможет сдвинуть глазное яблоко.
Скорее всего, Денни прав. Я осторожно ввела самый маленький прижигатель под нижнее веко Джона – этот инструмент показался мне наиболее подходящим для подобной работы: он имел форму лопатки и был плоским и гладким. Сдвинуть глазное яблоко вверх я не могла – Джон бледнел даже при малейшей попытке это сделать. Получалось лишь немного пошевелить глаз из стороны в сторону. Джону было больно, и я попыталась мысленно представить, насколько сильны повреждения. Скорее всего, от удара сломалась нижняя стенка глазницы и, сместившись к гайморовой пазухе, захватила с собой прямую мышцу. Край мышцы попал в трещину, лишив подвижности глазное яблоко.
– Сволочной шотландец, – выпрямляясь, выругалась я.
– Он не виноват, – весело возразил Джон. – Я его спровоцировал.
Я холодно посмотрела на него.
– Тобой я тоже недовольна. Будет неприятно, но так тебе и надо. Ради бога, как ты… хотя нет, не говори сейчас, я занята.
Джон с кротким видом сложил руки на животе. Жермен хихикнул, но я свирепо посмотрела на него, и он осекся.
Поджав губы, я наполнила физиологическим раствором распылитель – в его роли выступил впрыскиватель для полового члена, который я позаимствовала у доктора Фентимена, – и взяла пинцет с удлиненными тонкими кончиками. Снова осмотрев глаз с помощью своеобразного заменителя лопатки, я приготовила маленькую изогнутую иглу с влажной кетгутовой нитью. Хорошо бы обойтись без сшивания нижней прямой мышцы, но это зависит от того, насколько сильно она повреждена и как перенесет перемещение, и лучше на всякий случай иметь иглу с нитью под рукой. Надеюсь, они не понадобятся. Глаз сильно воспалился… но ждать несколько дней, пока отек спадет, я не могу.
Однако беспокоило меня не вправление перелома и высвобождение мышцы, а возможное сращение. Чтобы восстановиться, глаз не должен двигаться, но от этого мышцы могут прирасти к глазной впадине. Нужно что-то скользкое, чтобы оно обволокло орган; что-то биологически инертное и не раздражающее слизистую – в мое время можно было использовать стерильные глицериновые капли, но здесь…
Может, белок яйца? Хотя нет, он может свернуться от тепла тела. Тогда что?
– Джон! – раздался чей-то потрясенный голос.
Я обернулась. Щеголевато одетый джентльмен в модном парике и серо-голубом бархатном костюме стоял у входа в палатку и с ужасом смотрел на моего пациента.
Перси Бошан.
– Что с ним случилось? – заметив меня, требовательно спросил он.
– Ничего серьезного, – ответила я. – А вы…
– Уйди. Сейчас же, – тоном, которого я раньше никогда не слышала у него, потребовал Джон. Он сел, сверля пришедшего ледяным взглядом – ну, насколько это было возможно с одним слезящимся, покрасневшим глазом.
– Боже мой, что ты здесь делаешь? – спросил Бошан с акцентом, в котором проскальзывали французские нотки. Он подошел ближе и понизил голос: – Надеюсь, ты не стал повстанцем?
– Нет, черт возьми, не стал! Уходи!
– О господи, ты хочешь сказать… Но что же с тобой случилось? – Он подошел еще ближе и наконец-то разглядел все: грязные обрезанные волосы, грязную потрепанную одежду, грязные чулки с дырками на пальцах и пятках, искаженное лицо, с которого на него зло смотрел налитый кровью глаз.
– Послушайте-ка… – начала было я, решительно повернувшись к Перси, но меня опередил Жермен.
– Вот он, этот мужчина, который в прошлом году искал папу в Нью-Берне. – Он опустил руку с зеркальцем и с интересом следил за происходящим. – Grand-père думает, что он преступник.
Перси озадаченно посмотрел на Жермена, но тут же взял себя в руки.
– А, владелец замечательных лягушат, – с улыбкой сказал он. – Помню, помню. Их звали Питер и Саймон, верно? Один желтый, а другой зеленый.
Жермен уважительно кивнул и предельно вежливо сказал:
– У мсье отличная память. Зачем вы искали моего отца?
– Великолепный вопрос, – сказал Джон, прикрыв ладонью поврежденный глаз, чтобы лучше видеть Бошана.
– И правда, хороший вопрос, – спокойно сказала я. – Садитесь, мсье Бошан, и будьте любезны объясниться. А ты ляг, – добавила я, взяв Джона за оба плеча.
– Это подождет, – возразил Джон, сопротивляясь моим попыткам уложить его. Он спустил ноги на пол и спросил: – Что ты здесь делаешь, Перси?
– А, так вы знакомы? – спросила я, начиная злиться.
– Конечно. Он мой брат – был им, по крайней мере.
– Что? – хором воскликнули мы с Жерменом. Он посмотрел на меня и хихикнул.
– Я думала, у тебя только один брат, Хэл, – удивилась я, переводя взгляд с Джона на Перси и обратно. Ничуть не похожи, а вот Джон и Хэл выглядят так, будто их отливали в одной форме.
– Сводный брат, – коротко пояснил Джон и напрягся, собираясь встать. – Идем, Перси.
– Ты никуда не пойдешь, – повысив голос, возразила я.
– И как ты собираешься меня остановить? – Джон уже стоял, слегка пошатываясь и пытаясь сфокусировать взгляд.
Прежде чем я ответила, Бошан подался вперед и схватил его за руку, чтобы не дать упасть. Джон шарахнулся от него и чуть снова не упал, споткнувшись о кровать. Восстановив равновесие и сжав кулаки, он яростно уставился на Бошана. А тот, не отрываясь, смотрел на него, и воздух между ними словно искрил. Вот оно что. Внезапно прозрев, я перевела взгляд с одного на другого. Вот оно что…
Должно быть, я шевельнулась, потому что Бошан вдруг посмотрел на меня. Выражение моего лица его ошеломило, но, взяв себя в руки, он криво улыбнулся и поклонился.
– Мадам, – сказал он по-французски и тут же свободно и без акцента заговорил по-английски: – Он и в самом деле мой сводный брат, хотя мы не разговаривали уже… некоторое время. Я здесь в качестве гостя маркиза де Лафайета – помимо всего прочего. Позвольте мне отвести его светлость к маркизу. Обещаю вернуть его в целости и сохранности. – Он тепло улыбнулся мне, уверенный в силе своего обаяния.
– Его светлость – военнопленный, – донесся из-за спины Бошана ироничный голос с шотландским акцентом. – И находится под моей ответственностью. Сожалею, сэр, но он останется здесь.
Перси Бошан повернулся и уставился на Джейми, который своим телом заслонял выход из палатки.
