– А! – повторила я за ним и села рядом с кучей сумок и припасов. Бóльшую их часть придется оставить. На Кларенса, конечно, можно много навьючить, но далеко не все. Чтобы идти быстрее, солдатам приказали бросить все, кроме оружия и фляжек.
– Он рассказывал тебе? – спустя какое-то время спросил Джон нарочито беззаботным тоном.
– О том, что именно ты сказал? Нет, но я вполне могу представить, что это были за слова.
Поджав губы, я смотрела на бутылки, которые выставляла в ряд на ящике. Мне удалось раздобыть соль у трактирщика, пусть и не обошлось без неприятностей, зато я сделала две бутылки неочищенного физиологического раствора. А еще у меня есть спирт… Я взяла свечу и принялась тщательно опечатывать воском пробки, чтобы во время поездки они не выскользнули и содержимое бутылок не вылилось.
Мне не хотелось знать историю больного глаза Джона. Помимо всего прочего, эти обсуждения могли слишком уж близко подвести к рассказу об Уэнтвортской тюрьме. Каким бы близким другом Джейми ни считал Джона в последние годы, я более чем уверена – он никогда не рассказывал ему о Черном Джеке Рэндолле и о том, что случилось в Уэнтворте. Много лет назад Джейми рассказал об этом своему зятю Йену, так что Дженни тоже может знать. Но вряд ли она когда-либо признается в этом Джейми. А больше не знает никто.
Джон, скорее всего, решил, что Джейми ударил его из отвращения или ревности. Может, не совсем честно позволять ему так думать, но дело тут не в честности.
И все-таки жаль, что они поссорились. Помимо того, что сама ситуация неловкая, я знаю, как много значит для Джейми дружба Джона, и наоборот. Я рада, что больше не замужем за Джоном, но все равно волнуюсь за него. Царящая вокруг суматоха побуждала забыть обо всем, кроме скорого отъезда, однако я не могла забыть, что, возможно, вижу Джона в последний раз.
Вздохнув, я принялась заворачивать бутылки в полотенца. Я должна взять все, что смогу, из моей кингсессингской добычи, но…
– Не волнуйся, дорогая, – нежно сказал Джон. – Ты ведь знаешь, все уладится – если мы, конечно, проживем достаточно долго, чтобы это увидеть.
Я многозначительно посмотрела на него и кивнула на проем палатки, за которым нарастали шум и гам готовящегося к отбытию военного лагеря.
– Ну, ты-то, скорее всего, выживешь, – заметила я. – Если только не скажешь что-нибудь нехорошее Джейми и он не решит сломать тебе шею.
Джон мельком глянул на бледный, тусклый свет и поморщился.
– Тебе ведь никогда не доводилось этого делать, правда? – спросила я. – Сидеть и ждать, пока кончится бой, гадая, вернется ли тот, кто тебе дорог?
– Нет, о других я не волновался, только о себе, – ответил Джон, но я заметила, что мои слова задели его. Раньше он об этом не задумывался. Ему это ничуть не нравилось. Что ж, добро пожаловать в клуб ожидающих.
– Думаешь, они нагонят Клинтона? – поинтересовалась я спустя какое-то время.
Он едва ли не раздраженно пожал плечами.
– Откуда мне знать? Я понятия не имею, где сейчас могут быть войска Клинтона, – если уж на то пошло, я даже не знаю, где Вашингтон или мы.
– Генерал Вашингтон сейчас ярдах в тридцати в том направлении, – я кивнула в сторону, где в последний раз видела генерала, и принялась складывать в корзину повязки и корпии. – И я удивлюсь, если выяснится, что генерал Клинтон находится намного дальше.
– Да? И почему же, мадам, позвольте вас спросить? – насмешливо осведомился Джон.
– Потому что час назад пришел приказ сбросить балласт из ненужных вещей – хотя я не думаю, что генерал сказал именно «сбросить балласт», – эта фраза сейчас не так уж часто употребляется. Когда ты нам встретился, мы как раз проводили смотр, чтобы отсеять тех, кто не способен при необходимости долго идти на скудном пайке. Вот так. Но ты ведь и сам знаешь, что происходит. Я это слышу, да и ты наверняка тоже.
Все, у кого есть уши или глаза, уже знают об охватившем лагерь нервозном возбуждении, видят поспешные приготовления, стычки и ругательства случайно сталкивающихся мужчин, слышат громкие команды офицеров, которые уже в шаге от рукоприкладства, и крики мулов. Надеюсь, Кларенса не украдут.
Джон молча кивнул. Похоже, он прокручивал в уме сложившуюся ситуацию и делал выводы.
– Да нет, «сбросить балласт» вполне употребимая фраза, – отрешенно выдал он. – Хотя ее можно чаще услышать в отношении морского груза. Но… – он дернулся, осознав, что подразумевалось под моими словами, и пристально посмотрел на меня здоровым глазом.
– Не смотри так, это вредно для больного глаза, – тихо посоветовала я. – И разве так уж важно то, чем я сейчас являюсь или не являюсь?
– Нет, – пробормотал он и на миг закрыл глаз, а потом снова уставился на потолок.
Светало, желтоватая ткань палатки начала проступать из темноты, а воздух погустел от пыли и запаха пота.
– Я мало знаю такого, что может заинтересовать генерала Вашингтона, – сказал Джон. – И удивлюсь, если ему это малое еще не известно. Я ведь не действующий офицер… по крайней мере, не был им, пока мой треклятый братец не решил, что я должен принять командование над его полком. Ты знаешь, что он чуть не повесил меня?
– Нет, но это на него похоже. – Невзирая на беспокойство, я рассмеялась.
– Что ты хочешь ска… о боже, ты встречалась с Хэлом? – Он приподнялся на локте и, прищурившись, посмотрел на меня.
– Да. Ложись, и я тебе расскажу.
Никто из нас в ближайшие несколько минут никуда не собирался, так что я в подробностях поведала ему о моих мытарствах с Хэлом в Филадельфии. А сама в это время сматывала повязки, приводила в порядок содержимое медицинского саквояжа и выбирала самое необходимое из того, что принесла. В чрезвычайной ситуации мне придется ограничиться тем, что я смогу нести на спине во время бега, и, высказывая Джону мнение о его брате, я собирала самое необходимое в маленький рюкзачок.
– Боже мой, если Хэл думает, что сможет не допустить брак Доротеи и доктора Хантера… Я б немало заплатил за то, чтобы услышать его разговор с Дензилом, – сказал Джон. – А на кого бы поставила ты – учитывая, что у Хэла больше нет полка и он не сможет подкрепить силой свое мнение?
– Скорее всего, они уже встретились. Что до ставки – три к двум. На Дензила. У него есть не только вера в Бога, но и любовь – и Доротея. Думаю, это перевесит даже… э-э… диктаторские замашки Хэла.
– Я называю это «неприкрытое хамство», но я, в конце концов, его брат. Мне дозволены некоторые вольности.
Прозвучала французская речь – вернулись Фергус и Жермен, и я поспешно встала.
– Я могу не… – начала было я, но Джон поднял руку, и я осеклась.
– Если ты не вернешься, то тогда прощай, дорогая моя, – тихо сказал он. – Удачи тебе.
Глава 70
Вошь
Рассвело лишь час назад, а день уже снова обещал быть чертовски жарким. Однако воздух пока был свеж, и оба – Уильям и Гот – радовались этому. Уильям шел через толпу людей, лошадей, лафетов и прочих военных приспособлений, насвистывая песенку «Король опять веселится», придуманную во времена английской гражданской войны.
