– Этого не может быть, – неуверенно сказал лейтенант. – С чего бы это лорд Джон Грей вдруг оказался здесь, одетый как… как я не знаю кто?
– Превратности войны, лейтенант, – ровным тоном ответил Грей. – Вижу, вы из сорок девятого полка, которым командует сэр Генри Колдер. Я знаю его. Если вы будете столь любезны и дадите мне бумагу и карандаш, я напишу ему и попрошу выслать для меня эскорт. Вы можете отправить записку с водоносами, – добавил Грей, увидев дикий взгляд лейтенанта и пытаясь воззвать к его разуму прежде, чем мальчишка запаникует и решит, что проще будет пристрелить Грея и тем самым избежать неприятностей.
Один из солдат – тот самый, что сломал Грею руку, – тихо кашлянул.
– Нам все равно нужны еще люди, сэр. Нас всего трое, а пленников больше десяти… и, наверное, еще прибавится? – У лейтенанта был отсутствующий вид, и солдат добавил: – То есть я хочу сказать, может, вы пошлете за пополнением? – Солдат поймал взгляд Грея и снова кашлянул.
– Это была случайность, – сказал Грей, пусть и без особой охоты, и охранники расслабились.
– Ладно, – наконец сказал лейтенант. Его голос сорвался, и он хрипло повторил: – Ладно! – И вызывающе огляделся. Но никто не оказался настолько глуп, чтобы засмеяться.
У Грея дрожали ноги, и он резко сел, чтобы не упасть. Мюррей и остальные пленники смотрели с нарочитым спокойствием.
– Tibi debeo, – тихо сказал Грей на латыни. «Я буду тебе должен».
– Deo gratias, – прошептал Мюррей. «Слава Богу».
И лишь тогда Грей увидел кровь на руке и боку Мюррея – и обломок стрелы в его правом плече.
* * *
Очнувшись, Уильям обнаружил, что лежит на чем-то неподвижном. Слава богу. К его губам прижалась фляжка, и он принялся пить, захлебываясь и жадно пытаясь заглотить как можно больше.
– Не так быстро, иначе станет плохо, – сказал знакомый голос. – Отдышись, и получишь еще воды.
Уильям вздохнул и прищурился против света. Над ним нависло знакомое лицо, и он протянул к нему дрожащую руку.
– Папа…
– Нет, но ты почти угадал, – крепко сжав его руку и сев рядом, ответил дядя Хэл. – Голова болит?
Уильям закрыл глаза и попытался сосредоточиться на чем-то еще помимо боли.
– Нет… не очень.
– Не ври, тебя по ней ударили, – пробормотал дядя, осторожно поворачивая голову Уильяма на другой бок. – Давай-ка посмотрим…
– Дай лучше пить, – ответил Уильям.
Дядя фыркнул и поднес к его рту фляжку.
– Петь сможешь? – вдруг спросил он, когда Уильям напился.
Перед глазами все плыло – Уильям видел то одного дядю, то двух. Он закрыл глаз, и дядя вновь стал один.
– Ты хочешь, чтобы я спел? – спросил Уильям.
– Разумеется, не прямо сейчас, – отозвался дядя. Он пересел на табурет и принялся насвистывать. – Узнаешь?
– «Лиллибуллеро», военный марш, – почти сердито произнес Уильям. – Зачем тебе это?
– Знавал я парня, которого ударили по голове топором и он разучился петь. Не мог отличить одной ноты от другой. – Хэл нагнулся, показал два пальца и спросил: – Сколько пальцев видишь?
– Два. Засунь их себе в нос. Не мог бы ты оставить меня одного? Меня тошнит.
– Говорил я тебе – не пей так быстро.
Дядя подал тазик и придержал Уильяму голову, пока тот, кашляя и задыхаясь, извергал изо рта и носа воду.
Когда его уложили обратно, Уильям уже достаточно пришел в себя и понял, что лежит на кровати в армейской палатке. Скорее всего, это палатка дяди – судя по потрепанному ящику и лежащему на нем мечу. Через отдернутый полог светили лучи заходящего солнца.
– Что случилось? – Уильям утер рот ладонью.
– А что ты помнишь? – вручив ему фляжку, спросил дядя.
Вспоминались лишь обрывки. Последнее, что он помнил хорошо, – Джейн и ее сестра смеются над ним, стоя на берегу ручья. Уильям отпил воды и осторожно тронул голову, на которой обнаружилась повязка. Прикосновение вызвало боль.
– Помню, как спустился к ручью напоить коня.
Дядя выгнул бровь.
– Тебя нашли в распадке у местечка под названием Спотсвуд или как-то так. Там охраняли мост войска фон Книпхаузена.
Уильям хотел покачать головой, но передумал и прикрыл глаза, чтобы в них не бил свет.
– Не помню.
– Ничего, память еще вернется. – Дядя помолчал и спросил: – Может, ты помнишь, где в последний раз видел отца?
На Уильяма снизошло невероятное спокойствие. Должно быть, ему уже на это наплевать. Рано или поздно об этом узнают все.
– Которого из двух? – равнодушно поинтересовался он и открыл глаза.
Дядя смотрел на него с интересом, но без удивления.
– Значит, ты встретил полковника Фрэзера?
– Да. Ты давно об этом знаешь?
– Полностью удостоверился примерно три секунды назад. – Дядя ослабил кожаный галстук и вздохнул с облегчением: – Боже, как жарко. – От галстука на шее осталась красная полоса, и он потер ее, прикрыв глаза. – Стоило задуматься, что ты не зря похож на полковника Фрэзера… когда я видел его недавно в Филадельфии. Я его не встречал с тех пор, как ты был ребенком, но и тогда не видел вас рядом.
– Вот как.
Они немного помолчали. Мошкара кружилась вокруг, словно снежинки. Уильям наконец-то расслышал шум окружавшего их большого лагеря и догадался, что они у генерала Клинтона.
– Я не знал, что ты был с сэром Генри, – произнес Уильям.
Хэл кивнул, вынул свою старую серебряную фляжку из кармана мундира и положил одежду на сундук.
– Да нет, я был с Корнуоллисом. Мы – то есть полк – прибыли в Нью-Йорк две недели назад. Я приехал в Филадельфию повидаться с Генри и Джоном и разузнать о Бенджамине. Я успел покинуть город вместе с армией.
– Бен? Что он сделал?
– Женился, родил сына и сдуру попал в плен к повстанцам. Хотя, быть может, здесь не обошлось без чьей-либо помощи… Если я дам тебе глотнуть вот это, ты удержишь его внутри?
Уильям молча взял фляжку и осторожно принюхался. Бренди. Желудок молчал, и Уильям рискнул сделать глоток. Дядя молча смотрел на него. Сходство Хэла с лордом Джоном одновременно успокаивало и раздражало.
– Вернемся к твоему отцу… или моему брату, если тебе так больше нравится. Может, ты помнишь, где видел его в последний раз?
Раздражение переросло в гнев.
– Да, черт возьми! Утром шестнадцатого числа. В его доме. С моим вторым отцом.
Хэл заинтересованно хмыкнул.
– Тогда ты это и узнал?
– Да.
– Джон сказал?
