– А Уильям… Он где?
– Боюсь, Уильям очень занят. Может, вечером заглянет.
Я взяла герцога за запястье. Сердце билось медленно, но сильно. Правда, пальцы уже ослабли, я едва успела подхватить опустевшую чашку и поставить ее на стол. Голова у герцога поникла, и я осторожно уложила его на подушку, хорошенько ее взбив, чтобы лучше дышалось.
«Если Уильям вернется… Что тогда?» – спросила миссис Фигг.
И впрямь – что?
Коленсо больше не объявлялся, значит, нашел хозяина, и это хорошо. Но вот чем тот сейчас занимается и о чем думает…
Глава 14
Зарождающий гром
– Это назначение вполне подобает вашему особому нынче статусу, – заявил майор Финдли.
Если б он только знал, насколько особому, мрачно подумал Уильям. Хотя и до недавних событий его положение было несколько сомнительным.
В октябре семьдесят седьмого года вместе с остатками армии Бургойна он сдался в плен. Британские солдаты и их немцы-союзники вынуждены были сложить оружие, но пленными не считались: по соглашению, которое в Саратоге заключили Бургойн и генерал вражеской армии Гейтс, военным разрешалось вернуться в Европу после того, как они дадут клятву не выступать более против американцев.
Однако из-за зимних штормов корабли не могли выйти из гавани, и с захваченными солдатами срочно следовало что-то делать. Их переправили в массачусетский Кембридж дожидаться весны и возвращения на родину. Всех – кроме Уильяма и некоторых других офицеров, либо имевших в Америке влиятельных родственников, либо дружных с сэром Генри, который недавно сместил на посту главнокомандующего генерала Хау.
Уильяму повезло вдвойне: и сам он некогда служил у Хау адъютантом, и его дядюшка был полковником, а отец – известным дипломатом. Поэтому он остался в Филадельфии. Его из уважения к генералу Хау освободили под честное слово и отправили к лорду Джону. Причем Уильям по-прежнему считался солдатом британской армии, только в боевых действиях участвовать не мог. Впрочем, в армии всегда найдется немало других не самых почетных обязанностей, помимо сражений. Генерал Клинтон с радостью взвалил их на Уильяма.
Глубоко уязвленный, тот умолял отца выменять его официально: это отменило бы условия освобождения и позволило вновь попасть на фронт. Лорду Джону почти удалось добиться результатов, но увы – в январе тысяча семьсот семьдесят восьмого между Конгрессом и Бургойном пробежала кошка: последний отказался предоставить списки капитулировавших солдат. Поэтому Конгресс отменил соглашение и заявил, что захваченных солдат будут удерживать до тех пор, пока требуемые списки и соглашение заодно не утвердит самолично король Джордж. Чертовы американцы понимали, что король в жизни не подпишет таких бумаг, ведь это все равно что признать независимость колоний.
Поэтому никакого обмена пленными! Без исключений.
Следовательно, Уильям оказался в весьма щекотливом положении. Формально он считался беглым заключенным; если вдруг (маловероятно, но все-таки) попадет к американцам и те выяснят, что он один из офицеров Саратоги, его отправят в Массачусетс томиться до самого конца войны. В то же время никто не знал, дозволено ли ему браться за оружие – ведь, хотя соглашение было расторгнуто (что вроде как отменяло условия освобождения), Уильям дал американцам слово чести.
Поэтому он оказался здесь, занимаясь самым унизительным делом, какое только можно представить: командовал эвакуацией богатых лоялистов Филадельфии. Что может быть хуже – если только водить свиней сквозь игольное ушко…
В то время как простые горожане бежали из Филадельфии на своих двоих, вывозя скарб на фургонах и рискуя попасться на глаза вражеской армии, знатным лоялистам позволили выехать более безопасным и удобным путем – по воде. Вот только никто из них не понимал, что корабль лишь один – и то личное судно генерала Хау – и места на борту на всех не хватит.
– Нет, мадам, мне очень жаль, но это абсолютно невозможно…
– Что за глупости, молодой человек! Эти башенные часы мой дедушка купил в Нидерландах в тысяча шестьсот семидесятом году. Они показывают не только время, но и фазу луны, а также таблицу приливов и отливов в Неаполитанском заливе! Неужто вы и впрямь думаете, что я позволю такому дивному предмету попасть в руки повстанцев?!
– Увы, но боюсь, что придется… Нет, сэр, никаких слуг! Только члены семьи и минимум багажа. А слуги безо всякой для себя опасности могут последовать за вами иным путем…
– Они же умрут с голоду! – возопил мертвенно-бледный джентльмен, не желавший расставаться ни с поваром, ни с фигуристой горничной, которая, судя по выразительной внешности, особыми способностями в уборке не блистала, зато отличалась другими весьма выдающимися талантами. – Или попадут в плен. Я взвалил на себя ответственность за их судьбу! Вы не можете…
– Могу, – твердо заявил Уильям, искоса бросая оценивающий взгляд на горничную. – Капрал Хиггинс, проследите, чтобы слуги мистера Хеннинга благополучно покинули причал. Нет, мадам! Я верю, что ваши кресла очень ценные, но стоят они не дороже, чем жизни остальных пассажиров, если судно вдруг затонет. Хотя каретные часы взять можете. Лейтенант Рендилл!
Рендилл, весь красный и потный, уже пробивался сквозь толпу сыплющих проклятиями горожан. Наконец он добрался до Уильяма, который залез на ящик, чтобы его мимоходом не затоптали или не столкнули в реку. Лейтенант отдал честь, хотя его тут же стали отпихивать другие люди, пытавшиеся привлечь внимание Уильяма.
– Да, сэр?
Рендилл поправил съехавший парик и почти вежливо отодвинул локтем одного особенно настырного джентльмена.
– Вот список знакомых генерала Хау. Проверьте, все ли на борту; если нет… – Уильям красноречиво оглядел растущую на причале толпу в окружении горы пожитков и брошенного чужого скарба. Он бесцеремонно сунул список лейтенанту в руки. – Найдите их!
– О господи, – безнадежно пробормотал тот. – То есть… Да, сэр. Как прикажете.
Он повернулся и, бодро работая локтями, брассом поплыл сквозь толпу.
– Рендилл!
Тот послушно погреб обратно, словно толстая белуха в косяке обезумевшей сельди.
– Да, сэр?
Уильям наклонился к нему и заговорил вполголоса, чтобы остальные не слышали, кивнув на груды багажа и мебели, сваленные на причале порой в опасной близости к краю.
– Будете проходить мимо, скажите грузчикам: ничего страшного, если вдруг что-то случайно упадет в воду. Хорошо?
Потное лицо Рендилла посветлело.
– Да, сэр!
Он отдал честь и вновь отправился в плавание, теперь уже с бóльшим энтузиазмом. Уильям, переведя дух, принялся выслушивать жалобы пожилого немца с шестью дочерьми, которые, казалось, напялили на себя все содержимое гардероба: их круглые встревоженные личики выглядывали из-под громоздких шляпок, теряясь в ворохах шелка и кружев на плечах.
