– Хм… – теперь нахмурился уже он. – Грей сказал, что вступил с тобой в интимную связь. С чего бы ему врать?
– О. Тогда все верно. Интимная связь – да, так будет точнее.
– Но…
– Насчет «легла в постель»… Прежде всего, что постели не было. Начали мы на туалетном столике, а закончили, если не изменяет память, на полу…
Джейми вытаращил глаза, и я поспешила исправить неверное впечатление:
– …Кроме того, эта фраза означает, что мы намеренно решили заняться любовью и в обнимку отправились в спальню. Однако все было совсем не так. Э‐э‐э… может, присядем?
Я указала на грубо сколоченную скамью, утопавшую в сливочных сугробах лютиков.
Узнав о спасении Джейми, о той ночи я больше не вспоминала, но, кажется, для него это все-таки важно. Попробуй теперь объяснись…
Он сдержанно кивнул и повернулся к скамье. Я последовала за ним, обратив внимание, как неловко он держит спину.
– Поясница болит? – хмуро спросила я, когда Джейми кое-как пристроился на сиденье.
– Что между вами было? – ответил он вопросом на вопрос. Вежливо, но довольно жестко.
Я набрала полную грудь воздуха… и беспомощно выдохнула, раздувая щеки.
Джейми зарычал. Я недоуменно захлопала ресницами: никогда в жизни не слышала от мужа таких звуков… по крайней мере, в свой адрес. Видимо, для него это и впрямь очень важно.
– Ну… – неловко начала я, присаживаясь рядом на краешек скамьи. – А что именно сказал Джон? Помимо «интимной связи».
– Он предложил мне его убить. И если ты сейчас тоже заявишь, чтобы я тебя убил, вместо того чтобы рассказать подробности, предупреждаю сразу: я за себя не ручаюсь!
Я пристально посмотрела на Джейми. Он пока еще держался, но и впрямь был крайне взвинчен.
– Э‐э‐э… Если честно, не знаю, с чего начать.
– С начала, – предложил он, уже не скрывая раздражения.
– Я сидела у себя в спальне, пила сливовый бренди и подумывала о самоубийстве. Чтобы ты знал, – в тон ему отозвалась я.
Ждала, он что-нибудь скажет, однако он только кивнул: мол, продолжай.
– Бренди кончился, и я все пыталась решить: то ли спуститься за новой бутылкой и свернуть при этом на лестнице шею, то ли мне уже хватит и можно смело пить лауданум лошадиными дозами. И тут пришел Джон.
Я сглотнула; во рту вдруг липко пересохло, совсем как в ту ночь.
– Он говорил, что был пьян, – заметил Джейми.
– Не то слово. Он выпил еще больше моего, правда, на ногах держался.
В памяти всплыло лицо Джона: белее кости, только глаза красные и распухшие, точно в них насыпали песка. И этот взгляд…
– Он выглядел так, будто готов сигануть с крыши вниз головой, – тихо добавила я, глядя на сложенные руки. И снова вздохнула.
– В руке он держал еще одну бутылку. Поставил на столик рядом со мной, посмотрел и сказал: «Одному мне его сегодня не оплакать».
От этих слов меня снова пробило дрожью.
– И?..
– И то, – огрызнулась я. – Я велела ему сесть, он послушался, налил нам бренди, и мы выпили. Не помню даже, о чем мы говорили, но, кажется, о тебе. Потом он встал, и я тоже. Я не могла оставаться одна, и его нельзя было оставлять… поэтому я на него накинулась. В тот момент мне было просто необходимо, чтобы меня хоть кто-то обнял!
– И он этим воспользовался, как вижу.
Джейми произнес это до того цинично, что в лицо мне бросилась краска, но не стыда, а ярости.
– Он тебя принудил?
Я молча вытаращила глаза. Он что, серьезно?
– До чего же ты скотина! – прошипела я в изумлении. И тут в голову запоздало пришла одна жуткая мысль. – Ты сказал, он предложил себя убить… Неужели ты и правда?..
Джейми твердо выдержал мой взгляд.
– Ты бы огорчилась? – тихо спросил он.
– Да, еще как! – Я собралась с остатками духа. – Но я уверена, что ты его не убил.
– Нет. Не уверена, – еще тише отозвался он.
И я, хоть и понимала, что он блефует, ощутила ледяные мурашки по всему телу.
– Согласись, у меня имелось на то полное право.
– Нет. – Холод сменился кипящей яростью. – Не было у тебя никаких прав. Ты, черт возьми, умер!
Несмотря на злость, голос на последнем слове дрогнул, и Джейми вмиг переменился в лице.
– Что?! Хочешь сказать, это не важно? – кипела я.
– Нет. – Он взял меня за перемазанную грязью руку. – Просто я не знал, что это настолько важно.
Голос у него вдруг сел, и я, повернувшись, увидела на его глазах слезы. Издав бессвязный звук, я бросилась ему на грудь и громко зарыдала.
Он крепко обнял меня, обжигая дыханием макушку, а когда я наконец успокоилась, отстранился и обхватил мое лицо руками.
– Саксоночка, я полюбил тебя с первого мгновения, – очень тихо сказал Джейми, не спуская с меня взгляда: усталого, налитого кровью, но пронзительно синего. – И буду любить всегда. Можешь хоть со всей британской армией переспать, не важно… Хотя нет, – поправился он. – Еще как важно, но я все равно любить тебя не перестану.
– Я этого не хотела.
Я шмыгнула носом, и Джейми подал платок: весьма потрепанный, с кривоватой «П», вышитой в уголке синими нитями. Не представляю даже, где он раздобыл такую вещицу.
Однако спрашивать не стала: сейчас нам обоим не до того.
Скамья была не слишком длинной, и мы почти касались коленями. Однако Джейми меня больше не обнимал. Сердце тревожно застучало. В любви он признавался всерьез, но это еще не значит, что наши разногласия решены.
– Мне показалось, Грей признался лишь потому, что был уверен: если не он, тогда все расскажешь ты, – осторожно начал Джейми.
– Так и есть. – Я высморкалась. – Только сперва дождалась бы, пока ты вымоешься и поешь. Насколько знаю мужчин, на сытый желудок вы настроены более благодушно. Ты когда последний раз ел?
– Нынче утром. Сосиски. И не пытайся сменить тему.
Голос звучал ровно, но в нем чувствовалось клокотание, будто в кастрюльке закипающего молока. Еще чуть-чуть – и оно вспенится, вулканом извергаясь на плиту.
– Я все понимаю, но хочу знать… должен знать, что между вами было?
– Правда понимаешь? – эхом переспросила я с удивлением.
Нет, я конечно же надеялась, что он поймет, но верилось в это слабо. Руки у меня уже были не ледяными, они взмокли от пота, и я вытерла их о юбку, не обращая внимания на оставшиеся разводы.
– Мне это не нравится, – процедил Джейми сквозь стиснутые зубы. – Но я понимаю.
