Едва различимые сквозь сгустившуюся мглу ворота полуоткрыты. У ворот лежит еще один человек. Вместо левого уха у него — нелепый огрызок. Рядом валяется в темной луже какой-то странный предмет, но девочка не замечает его; она проскальзывает между решетчатыми створками и идет прочь. Некоторое время смутный силуэт еще виден, потом — исчезает.
Тишина.
Наверное.
Глава вторая
Альборз-пахлаван
Я такого не хотела — чтобы тело улетело…
Шайтанов шашлык! Что это было?! Глючево? Крыша промокла? Так я вроде ничем не долбился… Звезды в небе. Луна. Ночь?! Где шейх?!
Альборз приподнял тяжелую, как со свадебного похмелья, голову, обалдело моргнул и огляделся.
Двор мектеба. Кругом валяются люди. Разборка случилась, что ли? Шейх! Большой Равиль. Вот он, рядом. Дышит — брюхо мерно поднимается и опускается. На губах — слюна пузырями. Значит, жив хозяин. И крови не видно.
Спит?
Без чувств?
Бомбу подложили? Все вокруг цело, здание, люди… и воронки нет. Может, снаружи шарахнуло, а нас волной зацепило?
Голова по-прежнему кружилась, держать ее поднятой было трудновато, а встать — так попросту невозможно. Альборз-пахлаван засопел и снова прижался щекой к сырой брекчии аллеи. Сейчас его малость отпустит, он приведет в чувство шейха — и надо живенько мотать отсюда, пока легавые или кто другой не нагрянул…
Взгляд телохранителя был устремлен в сторону ворот, наполовину скрытых туманом — и, когда Альборз-пахлаван совсем уж было решил, что может подняться, в дымной пелене проступил неясный контур.
Человек!
Телохранитель замер, настороженно вглядываясь, вставать он мгновенно раздумал: ежели что — пусть решат, что он тоже без сознания. И только правая рука Альборза медленно, очень медленно потянулась к наплечной кобуре, где дремал в ожидании подходящей минуты любимый «барс»-автомат.
Человек, ковыляя, вышел из тумана, по инерции сделал шаг-другой — и остановился, удивленно моргая длиннющими ресницами. Похоже, гость был растерян не меньше, чем сам Альборз-пахлаван пять минут назад.
«Девчонка!» — дошло вдруг до телохранителя. Та, которую с таким шухером привезли в ихний мектеб! Альборз досадливо закряхтел, тихо выругался про себя и хотел уж было подняться — но вновь не стал этого делать.
Действительно, девчонка — голенастая, нескладная, завернувшаяся в тяжелую шаль с бахромой по краям. На цыплячьем плече — длинномерная штакетина, обмотанная тряпкой…
Вот только почему эта козявка уже на ногах, тогда как все вокруг валяются в отключке?! И куда она шлялась?
Смурное облако ворочалось в голове Альборза, набухая темнотой и обещанием неприятностей; причем неприятности были краем связаны с девчонкой, тупо озиравшейся по сторонам.
Сон ему был, что ли?
В вещие сны Альборз не верил, тем паче что самого сна он даже и не запомнил, но холодящее чувство опасности, наплывавшее изнутри… Подобным звонкам телохранитель шейха Равиля привык доверять!
И он остался лежать.
Девочка медленно двинулась по аллее в его сторону, все еще озираясь, но у Альборза создалось впечатление, что соплячка уже не просто озирается, а ищет что-то вполне конкретное.
Она остановилась в двух шагах от бесчувственного шейха «Аламута». Взгляд девочки поерзал, в его бессмысленности прорезалась живая струйка, и тощая шейка слегка согнулась-разогнулась. Кивает. Нашла. Что нашла? Или кого?!
Сняла с плеча свою странную и, по-видимому, изрядно тяжелую ношу. Принялась с тщанием распаковывать.
Альборз-пахлаван невольно подался вперед — что там у нее?
И когда девочка наконец распрямилась, держа в окровавленных руках здоровенный меч, устремивший острие к алмазной пыли небес и жадно ловивший на клинок лунный свет, — Альборз, не колеблясь, рванул оружие из кобуры. В одно мгновение он вспомнил. Сон! Был сон! Маленькая черноглазая стерва! Помню! Альборз такого не забывает!
Иногда сны все же вещие… Что, сучка нетраханная, просчиталась?!
Убить подлую тварь!
И палец телохранителя нажал на спуск.
Боек сухо щелкнул, но выстрела не последовало. Как в бреду, не понимая, что происходит («барс» еще ни разу не давал осечки!), Альборз передернул затвор и снова надавил на курок.
Издевательский щелчок.
Альборз-пахлаван взревел похлеще раненого чауша и запустил бесполезным пистолетом в голову проклятой твари, одновременно вскакивая на ноги.
Девочка машинально повернулась, и «барс»-автомат отлетел в кусты, наткнувшись на ржавое лезвие меча.
В мечах Альборз не разбирался. Да и что это меняло?! Мощное тело уже скручивалось в прыжке стальной пружиной. Свернуть гадине шею раньше, чем…
Земля ударила пахлавана в лицо.
Альборз даже не успел удивиться. Тело действовало само, великолепно отлаженное тело, в отличие от сволочей-пистолетов не знающее осечек, но ногу словно сдавило тисками.
Телохранитель рывком обернулся, понимая, что теряет драгоценные мгновения, — и увидел перед собой серьезную до смешного физиономию хайль-баши. Тисков не было. Это огромная волосатая лапа Фаршедварда Али-бея держала Альборза за щиколотку.
— Не трогай девочку, — искренне посоветовал хайль-баши телохранителю.
Вместо ответа Альборз от души пнул свободной ногой жирную морду мушерифа. В результате чего и вторую щиколотку бедного пахлавана постигла участь первой. Хайль-баши подумал с секунду — и навалился на телохранителя всей тушей, окончательно лишив хрипящего Альборза возможности к сопротивлению.
— Угомонишься — отпущу, — пообещал Фаршедвард своему полузадушенному противнику.
И пахлаван понял, сразу и бесповоротно: угомонится — отпустит. А нет — так нет. Никогда. Год назад он читал в газете, что в занюханной древней гробнице раскопали два мужских скелета, взявшихся за руки. Здесь, в гробнице Иблисова мектеба, когда-нибудь раскопают два скелета, взявшихся за ноги. Нет, все же за руки… тьфу ты, пропасть! — два скелета, взявшихся руками за ноги.
И никак иначе.
— Эй, парни, чем это вы там занимаетесь? — громыхнуло совсем рядом с нескрываемым удивлением.
Альборзу-пахлавану видно было плохо, дышалось не лучше, уши заложило, как на глубине, но голос хозяина он узнал сразу.
У хайль-баши память на голоса оказалась неважная, особенно на незнакомые, зато он хорошо видел поднимающегося Равиля. Али-бей попытался представить себе, как происходящее выглядит со стороны, пусть с поправкой на нездоровое воображение шейха «Аламута», — и пришел к неутешительному выводу: хайль-баши, усевшийся верхом на постороннего мужчину и разводящий последнему ноги, — далеко не самое эстетическое зрелище.
