– Замечательно. Они уже знают, что мы здесь?
– Да. Смотри, на той башне сидит человек, он докладывает о визитерах. С нее дорогу хорошо видно…
– Ага. Телефонов нет, но устное оповещение есть… Неплохо для начала. И где – все?
– Н-не знаю.
– Тогда… меняемся.
– Давай.
Малена согласилась с радостью. Ей было попросту страшно.
Войти в родной дом, который стал чужим за эти годы, поглядеть в глаза людям, которые от нее избавились, и не просто поглядеть…
Малена была ребенком, когда уехала в монастырь. Лорена запомнилась ей взрослой и очень красивой. И – страшной. Девушка до сих пор боялась ее, как дети боятся буку. И не важно, что под кроватью никто не живет, страх – остается. И Силанта. И… кто там может быть еще?
Если бы не Матильда, Малена так и застыла бы в карете. Но подруга была не расположена к сантиментам.
Матильда полюбила Марию-Элену как младшую сестренку, и мысль о том, что над малявкой так издевались, непроизвольно заставляла кулаки сжиматься.
Погодите у меня, гады!
Дорак Сетон спрыгнул с коня и направился в сторону замка.
Орать – капитан, капитан, обернитесь?
Выставить себя в глупом свете.
Сидеть в карете?
И отдавать инициативу в руки противника?
Никогда!
Матильда решила следовать заветам Суворова и удивлять. И распахнула дверцу. Ровена последовала за госпожой в замок. Дорак обернулся, заслышав шум за спиной, но Матильда шла так решительно, что мужчина на секунду дрогнул. Потерял инициа-тиву…
Девушка обогнула его, как колонну, и стала подниматься по ступенькам.
За спиной застывали слуги, глядя на нее. По двору распространялось молчание. Все поняли, что происходит нечто… неправильное.
В дверях застыл истуканом человек в богатой ливрее из синей ткани.
«Шадоль, дворецкий», – шепнула Мария-Элена.
Матильда остановилась и многообещающе улыбнулась.
– Любезнейший Шадоль?
– Д-да… Ваша светлость.
– О, вы меня помните? Как это отрадно. Извольте проводить меня в мои покои. Слуг соберете и построите через час. Мне в комнату – ванну и горячую воду. Управляющему сообщите, что я приехала, пусть готовится отчитываться. Когда умер мой отец?
– Мой дорогой супруг оставил нас почти месяц назад.
В дверях стояла женщина, от вида которой Матильда едва вульгарно не присвистнула.
– Вот это да!
«Это моя мачеха. Л-лорена…»
Мария-Элена заикалась.
Она до сих пор боялась. До сих пор вспоминала, как презрительно глядела на нее золотоволосая красавица.
И ведь не поспоришь – хороша. Даже в мире Матильды ее бы с удовольствием поместил на обложку любой журнал. Громадные голубые глаза, золотые локоны, шикарная фигура… лицо подкачало. То есть его выражение.
Презрительное и надменное.
Она не видела перед собой человека, с которым стоит считаться. Которого стоит уважать… Ничего, дело наживное. И уважать будешь, и бояться, дрянь такая. Я тебя быстро приучу к порядку.
Матильда рассчитывала на подругу, но быстро поняла, что Мария-Элена слилась. Выпала в осадок и дрожала в самом уголке общего сознания. Все разработанные схемы полетели коту под хвост. Ну, ничего! Мы – русские. Мы врага сначала бьем, а потом обоснование подводим!
Неизвестно, чего ожидала Лорена, но уж точно не того, что ее крепко обнимут – и расцелуют в обе щеки.
– Мамуся! Как я рада вас видеть! То есть тебя… ты же не возражаешь, да, дорогая мамуля?
Лорена открыла рот, но вымолвить ничего не смогла. Матильда так сжала красотку, что из нее вылетел с невнятным шипением весь воздух, а вдохнуть – нужно было время.
– Я понимаю, ты в трауре, но это просто кошмар! Ты отвратительно распустила слуг! – Голос Марии-Элены разносился по всему замку. – Что это такое? Флаги не подняты, слуги не построены… Я все-все понимаю, мамуля. Тебе так тяжело, ты так переживаешь потерю моего дорогого папочки… ты не волнуйся! Теперь я здесь и возьму все в свои руки! Ты за мной будешь как за каменной стеной.
– А-а-а-а…
Что хотела сказать красотка, Матильда так и не поняла, а потому наплевала на Лорену. То есть громко расцеловала бедную блондинку в обе щеки с таким звуком, словно помидор ела.
– Не надо плакать! Мамуся, не страдай! Я тебя обязательно вывезу в столицу, ко двору! Не сомневаюсь, тебе станет чуть полегче вдали от Донэра. Сейчас я приведу себя в порядок, выслушаю отчет Шадоля, а потом мы обязательно наведем порядок в этом борделе.
– Б-борделе?
– То есть Донэре. Извини, оговорилась. Мамусик, ты, главное, не волнуйся, возраст уже не детский, не дай бог, еще и тебя потеряем! Как же мы жить-то будем без твоего мудрого руководства?!
Лорена изобразила карася на крючке. Рот самопроизвольно открывался и закрывался, глаза хлопали, но слова почему-то застряли внутри, словно тот крючок, и не выговаривались.
Это – Мария-Элена?
Вот это – робкая серая мышь?
Ой…
Матильда видела перед собой красавицу. Но и Лорена не могла сказать, что перед ней монашка.
Платье из голубого бархата, серая кружевная накидка, совместными усилиями довязанная в пути, светлые волосы уложены в узел, плечи расправлены, глаза прищурены, выражение лица – самое милое и дружелюбное.
Некогда Лорена видела, как кошка играет с мышью. Вот у Марии-Элены было похожее выражение лица. И в роли мыши она видела Лорену.
Вдовушка невольно оглянулась вокруг. Но… никого-то рядом не было. Ни дочери, ни брата, а слуги тут не помощники. Они уже поняли, что Мария-Элена – не просто так, она всерьез возьмется за дела, и лучше с ней пока не ссориться. И пока Лорена хлопает глазами, эта мелкая дрянь набирает авторитет!
Лорена высвободилась из объятий, но сказать ничего не успела.
Малена развернулась к Шадолю, и тот невольно вздрогнул.
Это Лорена первую хозяйку не застала. А он-то отлично помнил герцогиню Анну Домбрийскую. И… тогда он был совсем мальчишкой, а она…
Нет, это была не любовь.
Преклонение.
Здесь и сейчас Малена так была похожа на мать, только волосы светлые…
– Шадоль, проводите мою почтенную матушку в ее покои, а мне скажите, какие комнаты мне приготовили.
– Эм-м-м… Прежние, ваша светлость.
– Отлично. Мои распоряжения вы, надеюсь, помните. Займитесь моей почтенной матушкой, а то она сейчас сознание потеряет.
Лорена и правда выглядела не лучшим образом. Вся красная, в пятнах, с дрожащими руками.
