Юная лазутчица повиновалась. Ахилл опустил вниз своё копьё, затем ухватился за края плиты и сдвинул её так, что она наполовину закрыла отверстие в полу, после чего сам залез внутрь и, стоя на коленях, уперев ладони в нижнюю часть плиты, стал двигать её дальше, чтобы закрыть яму до конца.
— Постой! — воскликнула Авлона, живо сообразив, что он собирается сделать. — Оставь щель, чтобы мне пролезть. Я сейчас!
Она подпрыгнула, подтянулась на руках и мигом выскользнула наружу. Вслушалась, определяя, где находятся ближайшие из их преследователей, затем вышла из гробницы и сорвала веточку с росшего рядом чахлого куста, тщательно следя, чтобы надлом оказался там, где его скрывают другие ветви. Затем маленькая амазонка прошла назад по их пути и веточкой аккуратно размела в стороны песок и пыль, стирая самые лёгкие следы и особенно внимательно уничтожая капли и брызги крови, которых на земле оставалось немало, хоть пыль и впитывала их, как губка. Так, заметая следы, она вновь дошла до гробницы, вошла внутрь и самым тщательным образом стёрла полосы на пыльном полу, там, где проехала сдвинутая Ахиллом каменная плита. Потом девочка ящерицей проскользнула назад, в неширокую щель между краем плиты и краем погребальной камеры.
— Задвигай до конца! — шепнула она, спрыгивая вниз.
Ахилл сдвинул плиту до кромки отверстия, оставив лишь самую узкую, незаметную извне щёлку.
— Даже если кто-то из них что-нибудь заподозрит, эту плиту сдвинут разве что девять-десять человек! — шепнул он, опускаясь лицом вниз на шершавый пол, усыпанный битыми черепками. — Надеюсь, когда они уйдут, я ещё буду в силах отодвинуть этот камень...
Голоса преследователей доносились теперь вполне отчётливо, и если Авлона не понимала ни слова из их разговоров, то Ахилл улавливал отдельные слова и фразы, хотя по-прежнему нарастающий шум в ушах не давал ему вслушиваться.
— Надо осмотреть все гробницы. Они, конечно, спрятались в одной из них.
— Факелы сюда давайте! Эй, вы трое, со мной! В одиночку здесь ходить нельзя. И держите стрелы на тетиве: если только он на нас кинется, надо тотчас стрелять!
— Здесь их нет. Там, где он бежал, оставались следы крови. А тут чисто.
— Всё равно, нужно посмотреть. Нельзя упустить его — он очень опасен.
— Проще бы выставить караулы на берегу. Куда он отсюда денется? За городом мёртвых на десятки дней пути — одна пустыня.
Судя по шагам, несколько человек вошли в гробницу, в которой скрывались беглецы. Здесь шаги звучали более гулко. Слышно было, как потрескивают факелы.
— Никого?
— Да, пусто. Могила закрыта плитой, значит, и там никого нет. И потом, здесь столько пыли, что следов не могло не остаться. Идём отсюда.
— Идём. Ну куда, в самом деле, они могли исчезнуть?
— Где-то здесь. Если только и действительно не побежали дальше, в пустыню.
— Тогда им конец!
Шаги и голоса понемногу удалились.
— Кажется, они ушли, — прошептал Ахилл, прислушиваясь.
— Погоди!
Авлона приложила ухо к стене, вся напряглась.
— Они прошли дальше по этому городу мёртвых... Надо ждать, пока не вернутся к реке.
Герой с усилием вздохнул.
— Я сдвину плиту немного, чтобы ты могла выбраться... Нельзя ждать дольше, я уже почти без памяти...
Ахилл немного отодвинул каменную крышку и, от усилия потеряв равновесие, опрокинулся назад. Тотчас у него вырвался короткий глухой стон: стрелы, торчавшие в спине, причинили такую страшную боль, что ему показалось, будто они прошли насквозь. Он привстал, задыхаясь, хрипя, взмахнул рукой позади себя, обломив одно древко, затем конвульсивно согнулся и вновь упал ничком.
Ещё миг, и сознание поглотил густой и абсолютно глухой мрак.
Глава 4
Когда он очнулся, было уже почти светло. В щель, оставленную между плитой и краем погребальной ямы, скупо проникал серый тусклый свет. Герой попробовал привстать и почувствовал, как голова и всё тело отзываются мучительной болью. Он сжал зубы, подавляя стон, поднялся на колени и тихо позвал:
— Авлона!
— Я здесь! — отозвалась она сверху. — Сможешь сдвинуть плиту и вылезти оттуда?
— Попробую, — он не узнавал своего голоса, так хрипло и глухо тот звучал. — Они ушли, да?
— Ушли. Всю ночь бродили по кладбищу, всех шакалов распугали. Тебе дать воды?
— А есть? Дай.
Он уже наполовину сдвинул плиту, которая теперь казалась ему страшно тяжёлой, и осторожно, стараясь не задеть торчащих из спины обломков стрел, привстал над краем ямы. Девочка тут же протянула ему чисто вымытый черенок, и он одним глотком выпил мутноватую, но прохладную воду. Это сразу придало сил. Герой подтянулся, морщась от боли в спине и в плече, также пронзённом стрелой, и вылез из погребальной камеры.
В гробнице царил утренний полусумрак и тишина, нарушаемая лёгким потрескиванием сухих веток. Крошечный костерок, почти совсем не дымивший, плясал в квадратном очажке между четырёх битых кирпичей. Ещё два кирпича лежали наискосок по ушам очажка и, опираясь на них, над огнём возвышалась половинка глиняного кувшина, когда-то, должно быть, красивого. Вода, наполнявшая этот сосуд почти до краёв, уже закипала. Возле стоял ещё один бывший кувшин, без ручки и с совершенно отбитым горлышком. Должно быть, из него Авлона и налила воды в черенок. Рядом лежала охапка камыша и листья водяной лилии.
— Когда они ушли, я послушала землю, поняла, что они далеко, и пошла к реке за водой, пока ещё только-только светало, — сказала девочка. — Два раза ходила — принесла ещё веток для костра, камыша и листьев.
— Тебя могли увидеть.
— Не могли, я не показывалась. Берег пуст, но на другом берегу реки появлялись люди, воины. Там нет ни посёлка, ни города, однако, наверное, дальше по реке они есть. С рассветом на воде показались лодки, а за рекой двигались какие-то повозки, запряжённые быками, там дорога, наверное... Воины могут вернуться, Ахилл! Они не оставят тебя в покое.
— Скорее всего не оставят, — проговорил он, нахмурившись. — Но нам пока не уйти: мне здорово попало, Авлона. Пожалуй, сильнее, чем когда-либо. Ты сможешь вынуть стрелы? Из плеча я сам вытащу, а из спины не смогу... Справишься?
— Постараюсь. Только раны нечем будет перевязать, кроме твоей набедренной повязки — моя-то кожаная... А твоей не хватит. Хорошо, я нашла на берегу платок, который кто-то из воинов потерял, и перевязала тебе голову.
Герой тронул рукой повязку на голове, которой поначалу даже не заметил, затем оглядел гробницу, уже довольно хорошо освещённую проникающим сквозь проломы в её сводах утренним светом.
— Здесь полно паутины. Если кровотечение несильное, комками паутины можно залепить раны не хуже, чем медовым пластырем. Собери её, Авлона. Сможешь туда забраться?
