— Думаю, это мы скоро узнаем. — Ахилл попробовал вновь засмеяться, но получилось уже совсем плохо. — По крайней мере, очень долго ждать не придётся.
Глава 9
Некоторое время они стояли молча, не шевелясь, сомкнув плечи, прижавшись спиной к шершавой стене. Величины площадки едва хватало для них двоих — они не могли ни сесть, ни даже переминаться с ноги на ногу, не рискуя задеть и столкнуть вниз один другого.
Порыв отупения и отчаяния прошёл, и молодые люди попытались всё же проверить, так ли невозможно спасение, как им показалось вначале. Спуститься было некуда — факел освещал совершенно отвесную стену, а о глубине пропасти ясно сказал звук упавшего моста. Братья попытались как можно выше осветить факелом стену над собою. Она тоже была ровной, уходила очень высоко и плавно переходила в свод, до которого было, само собою, не добраться. Справа и слева стены также поднимались ровно и отвесно. Ахилл, достав нож, попытался вырубать ступени в камне, по тут же понял бессмысленность этой попытки — камень был невероятно твёрд, и нож, а за ним и оба меча иступились бы и истёрлись раньше, чем удастся вырубить лестницу хотя бы до середины подъёма. А самое главное: подниматься к сводам пс было никакого прока — выхода там быть не могло.
— Ну что же, братец! — сказал наконец Гектор, после того как они ещё некоторое время помолчали, уже до конца осознав всё происшедшее. — Надо признать, что два величайших героя Ойкумены встретили свою гибель среди кромешного мрака, от рук крохотных уродцев, которые боятся света.
— Мы ещё живы, Гектор! — возразил Ахилл. — А если умрём, то, надо признать, только по своей глупости.
— Нет! Только по моей глупости!
На этот раз в голосе старшего брата прозвучало такое отчаяние, что Ахилл невольно схватил его за руку и сжал, испугавшись, что в помрачении Гектор может совершить что-то ужасное.
— Только по моей глупости, Ахилл, по моей! От начала до конца. Я лишь сейчас наконец понимаю, какое преступление совершил.
— Перестань! Ты просто недооценил опасность. Мы же не знали, что угроза таится именно в пещере, а не на склонах этих проклятых гор.
— Я не об этом даже, хотя эта затея — вершина моего безумия. Нет, нет, я с самого начала совершал один непростительный поступок за другим. После гибели нашего отца и падения Трои вы все назвали меня царём. Мы решили возродить город и страну. Люди стали сходиться на пепелище, началось строительство. И все верили в меня и надеялись на меня. А я что сделал? Уехал! Я бросил Трою и свой народ, и своих родных!
— Но ты поехал искать жену и сына, — твёрдо возразил Ахилл.
— Я не имел на это права. Кто угодно, но не я. Царь отвечает за всё и за всех, а я, обезумев от своего горя, от жалости к себе, об этом забыл! И сбежал, оставив братьев и мать, и всех, кто меня так любил и так хотел, чтобы я был с ними... И мало того! Я увлёк за собою тебя, тогда как ты, и только ты мог бы меня заменить. Разве Деифобу по силам снова сделать Трою великой Троей? Он — могучий воин и славный человек, но он не сможет быть настоящим царём — мудрым, хитрым, тонким, каким был отец... Ты смог бы. Я погубил и тебя в своём безумии, в своём ослеплении. Я предал вас, Ахилл! Трою, троянцев, тебя, Пентесилею, Авлону, твоего маленького сына. Моя смерть — заслуженное наказание. Но за что погибаешь ты? А Патрокл — он-то за что? А женщины — что будет с ними, там, среди этих гор?
Ахилл смотрел на искажённое отчаянием лицо брата и понимал, что никогда не любил его так, как теперь. Он не думал о неизбежности собственной гибели, у него было сейчас одно желание — как-то помочь Гектору.
— Если бы мы видели тот край пропасти, я бы попробовал тебя туда перебросить! — прошептал он. — Возможно, у меня хватило бы сил. Можно кинуть ещё кусок трута, и в его свете...
Гектор покачал головой.
— Сил у тебя хватит, я знаю, но карниз очень узок, а прямо в отверстие прохода не попасть — там выступ. При таком броске я бы просто расшибся в лепёшку о камень или отлетел назад, в пропасть. Да и бросить отсюда с такой силой тяжёлое тело не удастся — нет места для размаха.
— Ты прав, — Ахилл сжал руку брата ещё крепче. — Но я не хочу, чтобы ты винил себя во всём, Гектор. Да, ты во многом ошибался, но не больше чем я, чем многие из нас... Я понимаю, что мы совершили много непростительных глупостей, но мы ещё живы.
Старший брат с нежностью посмотрел на младшего и улыбнулся ему.
— Твоё мужество так же беспредельно, как твоя великая доброта! Нам никто не поможет, надо это понять. Проход завален, и даже если бы Пентесилея попыталась проникнуть в пещеру, поняв, что с нами случилась беда, она не сможет этого сделать. Факел скоро погаснет, и мы останемся в темноте.
— Ну что же! — воскликнул Ахилл, отвечая улыбкой на улыбку брата. — Тогда давай наберёмся терпения.
— Я готов, — голос Гектора потух и стал почти спокоен. — Только не могу поверить, что так и не увижу ни Андромаху, ни Астианакса...
— Послушай меня, Гектор! — Ахилл говорил, сам удивляясь своим словам, будто кто-то подсказывал их ему. — Послушай, я понимаю, что в это сейчас трудно поверить, но ты же знаешь, с некоторых пор у меня появилось что-то вроде дара предвидения. И я отчего-то знаю, что ты... что мы вернёмся в Трою. Я знаю, что ты будешь царствовать.
— Но для этого надо выйти отсюда, — глухо проговорил Гектор.
— Мы выйдем. Поверь мне. Поверь! Давай держаться до последних сил, до последнего дыхания. И если кто-то ослабеет и пошатнётся, пускай другой поддержит его. Будем сражаться до конца, как мы всегда с тобой умели сражаться! И мы увидим Трою, увидим маму и братьев. И тогда я сам, уже один, поеду искать Андромаху и найду её и мальчика. Клянусь тебе! Давай выдержим.
Молодой царь смотрел на брата одновременно изумлённо и восторженно.
— На кого ты надеешься? На что? На случай? Или веришь, что эти мерзкие уроды не хотят убить нас, а собираются помучить и вытащить, как поступил со мной фараон?
Ахилл покачал головой.
— Я не знаю. Надеюсь я прежде всего на Бога, потому что видел Его силу много раз и знаю, что для Него нет невозможного. Давай молиться Ему, брат, и Он спасёт нас.
— Если бы у меня была такая же могучая вера! — воскликнул Гектор. — Ноя не могу не верить, раз так веришь ты. Что же, будем молиться и верить до последнего мгновения...
Они всё так же стояли, прижавшись друг к другу плечами, вжавшись спиной в холодный шершавый камень. Шло время. Братья старались меньше говорить, чтобы и на это не тратить лишних сил, но молчать тоже было невыносимо. Из-за почти полной невозможности двигаться у обоих очень скоро стали затекать и мучительно ныть ноги, тела тяжелели, наливаясь противной немотой. Остро саднили многочисленные ранки, оставленные содравшими кожу липкими узлами паучьей сети. Ахилл, кроме того, чувствовал всё нарастающую боль в раненой ноге. Герой понимал, что от этой боли нога может внезапно онеметь, и тогда он полетит в пропасть, а потому старался не забываться ни на мгновение.
