Впрочем, у Павла появились и противники, утверждающие, что если бы дети померли во время крестового похода, то попали бы прямёхонько в рай, в то время как недальновидный апостол лишает их лучшей участи. Особенно разговорчивых, если, конечно, они не являлись обитателями белого шатра, Павел на привале ставил на рытье могил, после чего разговоры о загубленных душах на время стихали.
Тем не менее по мере отдалённости от жилья, всё реже и реже удавалось пристроить кого-либо. Да и похоронами не всегда получалось заниматься: не будешь же останавливать движение колонн ради необходимости вырыть очередную могилу? Так и получалось, что большинство погибших оставалось на обочинах дорог на растерзание диким животным, в то время как «мирное воинство» продолжало упорно шагать в сторону призрачного моря...
— Это Иерусалим! — вскрикнула растрёпанная рыжая девочка, когда перед ребятами Николауса предстали стены очередного города.
— Нет, это, наверное, Дармундестат. Батюшка ездил сюда на ярмарку, — устало пустилась в объяснения её старшая сестрёнка.
— А Иерусалим-то где?
— Иерусалим за морем. Ты же слушала Николауса, помнишь, он говорил, за морем, за океаном на дивном острове, стоит Божий город Иерусалим. Когда мы подойдём к морю, Николаус попросит Отца Небесного, и тот распахнёт перед нами воды, и тогда мы пройдём по нему яко посуху.
— И рыбок увидим? Я люблю рыбку.
— Николаус только дотронется до моря, как оно расступится перед ним, появится сухая тропинка, по обеим сторонам которой будет стоять зелёная вода, а в этой воде плавать рыбы — красные, синие, зелёные, чёрные, золотые и серебряные...
— А мы сможем их съесть? — облизнулась малышка.
— Руку протянешь, и хватай, какая больше приглянется. Хочешь красную с белыми плавниками, хочешь золотую...
— А жареную с лучком можно?
— Жареную? — девочка задумалась. — Что же, путь долгий, Николаус добрый, он разведёт костёр прямо на тропинке посреди моря, и мы нажарим столько рыбы, сколько пожелаем. Каждый съест, сколько захочет, и ещё с собою в котомках заберём.
— Тогда надо будет запастись сковородками и луком. — Перепачканное личико малышки сделалось сосредоточенным. — Рыбка — это хорошо.
Впереди прокричали «привал», и приказ немедленно начали передавать по цепочке от головы к хвосту колонны. Как обычно, несколько ребят принялись ставить белый шатёр для Николауса и его приближённых. Сам предводитель похода, не отдыхая, должен был отправиться на переговоры с городскими властями.
Заметив собирающихся вокруг Николауса апостолов, девочка восторженно взвизгнула и побежала послушать, какие наставления даст оставшимся в лагере божественный Николаус. Её не оставляла сумасшедшая мысль первой углядеть море. Потому как — кто их знает, какие они — эти моря? Быть может, вот-вот буквально за ближайшим ракитовым кустом или канавой, а то и сразу же за стенами города — почему нет? Очень уж хотелось ей быть первой, кто всё узнает.
Девочку звали Урсула, и она всем рассказывала, что раньше самой первой среди всех увидела молнию, которую послала карающая рука Господа на мятежный Ойпен, не пожелавший пропустить воинство Христово! В ту ночь Николаус попросил всех не ложиться спать. Пели, рассматривая закрытые врата чернеющего перед ними города и от нечего делать считали стоящих на посту лучников. Лучникам было приказано стрелять в каждого, кто посмеет перешагнуть черту, которую провели бороной по приказу Главы городского Совета перед мирным воинством Николауса.
Вот уже седмицу, не меньше, они стояли около этой черты, думая, что делать дальше. Удастся ли умолить жителей города накормить и пропустить их или придётся описывать кругаля через густой и местами непроходимый лес? Много раз Николаус и сопровождающие поход добрые монахи пытались усовестить жителей Ойпена, но ворота оставались закрытыми, а лучники предупредительно стреляли, отпугивая детишек от границы.
Той самой роковой ночью, когда начал греметь гром и небо расчертила первая молния, Николаус велел всем встать напротив черты с поднятыми крестами и дружно петь. Они все опустились на колени, умоляя Господа, чтобы тот открыл ворота.
Урсула первой увидела белую яркую молнию, которая вдруг ударила в торчащую выше других башенку, и та мгновенно запылала. Младшие дети восторженно завизжали, мстительно потрясая в воздухе кулачками, старшие пытались заглушить их громким пением. Было видно, как над стеной взметнулось пламя, повалил дым, и это было здорово! Все поздравляли Николауса, смеялись и веселились, представляя мечущихся с вёдрами да катками людей. Но их злорадство тут же было наказано проливным дождём, крестоносцы порядком вымокли, сразу же сделавшись кроткими и покорными судьбе.
Убегая от дождя в белый шатёр, Николаус на ходу хулил своё воинство за недостойное Божьих рыцарей поведение. Но из-за шума его слова мало кто сумел разобрать. Теперь все липли к деревьям, в надежде хоть сколько-нибудь укрыться от небесной справедливости. Хотя, ведь там — за стенами города, Господь в милости своей не желал ужасной гибели от огня детям Ойпена. Ведь они тоже были невинными и не отвечали за то, что их родители и соседи отринули Господа, отказав в помощи его посланникам. Так что, всё по справедливости.
Утром, когда солнышко только-только начало подниматься на небо, ворота Ойпена распахнулись, словно сами собой. Лучшие люди города в своих самых красивых одеждах вышли навстречу Христову воинству, неся корзины с хлебами и засахаренными яблоками, умоляя простить их, войти в город, где с ночи уже готовился пир на весь мир. Вскоре тут же, у некогда запретной черты, были расстелены белые полотна, на которых появились разнообразные яства.
Всех идущих за Николаусом детей не удалось бы расположить даже на центральной площади у ратуши. Тем не менее в тот день для них было сделано всё, о чём они только могли мечтать. Многие получили новую обувь и одежду, мешки с продовольствием загрузили на телегу с крестом. Все апостолы во главе с Николаусом и доверенными монахами удостоились обеда у губернатора, а Павел ухитрился пристроить по разным домам три десятка малышей, что, по мнению Николауса, было совсем излишним, так как после недельной остановки дети вполне отдохнули и могли бы теперь двинуться в путь с новыми силами.
Апостол выслушал наставления, низко опустив голову, а на следующий день после того, как мирное воинство вновь покинуло город и самые маленькие снова запросились на ручки, в семье бездетного лесника произошло чудо. Господь ответил на его страстную молитву о детях, наградив старого вдовца сразу же десятью сопляками мал мала меньше! Причём самый крошечный родился накануне.
Павел доставил на закорках юную роженицу с малышом к лесничему, ошалевшему от свалившегося на него счастья, и предложил считать, что Господь в своей доброте решил сделать старика в один день не только отцом, но и дедом. После того как Создатель наказал жителей Ойпена, в святость миссии Николауса и апостолов поверили решительно все. Так что лесничий выслушал с придурковатой улыбкой пояснения Павла, а после усадил его выпить за это дело, поручив детям накрывать на стол, дабы отметить такое великое событие.
