Двери распахнулись и открыли нам пышно убранный зал и ожидающих нас придворных. По алому ковру мы прошли в центр зала и остановились за десять шагов до трона.
При виде прекрасных дам мы невольно приосанились, стараясь выглядеть достойными своей высокой миссии. Я же, грешным делом, вообразил себе, будто бы принцесса-невеста вдруг выйдет из этой разряженной толпы, и я первым узнаю её. Глупец! Её высочество мы в тот первый день так и не увидели, потому как та проживала в высокой башне города Лондона. Поговаривали будто бы даже под охраной свирепого дракона, — он вытаращился на Анну, зарычал, захрюкал, замахал руками-крыльями. Ножка кресла вдруг треснула, и горе-дракон грохнулся на пол. — В общем, наврали, конечно, хотя лично я бы не отказался глянуть на последнего в мире крылатого дракона. У Фридриха в зверинце жило несколько некрупных драконов, но все они были бескрылые. Другое дело дракон крылатый, огнедышащий, да ещё и при принцессе!
Константин и Рудольфио помогли оруженосцу выбраться из изуродованного кресла, после чего тот уселся прямо на стол, и, как ни в чём не бывало, продолжил:
— В общем, когда король услышал, что мы желаем посмотреть на принцессу, он тотчас послал за нею, пообещав устроить в нашу честь добрый пир.
Мы же в тот день познакомились с расчудесным летописцем Роджером из Вендовера
[114], который состоял при свите Генриха Английского и должен был описывать всё сватовство, смотрины и свадьбу. Фридрих нам ясно сказал, что каких бы благ ни нёс империи данный брак, но коли Плантагенет пожелает втюхать нам крокодила в юбке, или там жабу, то... В общем, наш властитель попросту сошлёт нерадивых сватов в свой зверинец, где и справит каждому свадебку с зубастым, клыкастым, просто отвратным чудищем. Если устроим ему страшную сказку — сами попадём ещё сильнее, у императора Фридриха фантазия... — оруженосец раскинул руки в извечном «рыболовном» жесте, — А Роджер Вендоверский оказался хороший человек. И какой выпивоха! Это прямо восьмое чудо света! Бочонок выдует, а во двор ни разу не сходит, и под ним не скажешь что мокро — так, влажность небольшая...
— Полагаю, воспоминания о Роджере из Вендовера вряд ли украсят нашу летопись, в то время как мы бы хотели услышать о самой принцессе, — возразил было оруженосцу Рудольфио.
Трубадур его тут же перебил:
— Как же! Знавал я Роджера из Вендовера, точнее, читал список с его летописи. Изящная, доложу вам, вещица, где говорится, что императорским посланникам представили находящуюся на двадцать первом году жизни прекрасную принцессу во всей красе девственности, украшенную королевскими одеждами и обхождением. Усладив лицезрением принцессы свой взор, послы скрепили от имени императора будущий союз клятвой и поднесли невесте обручальное кольцо; а после того как надели его на палец, приветствовали её как императрицу Священной Римской империи, воскликнув в один голос: «Да здравствует императрица!».
— Ну да, так оно и было! Девица, помню, чистенькая такая, разодетая словно куколка. Глазки голубые, прозрачные, носик припух чуть, плакала должно быть. А кому охота, ни разу будущего мужа не видя, замуж идти? На головке венчик тоненький с камушками и белое покрывало. Мы поначалу из-под этого покрывала только нос и увидели, но король — брат её — не сплоховал, сам к сестре подошёл, венчик с платком с головы снял, тут-то все и увидели, что волосы у принцессы Изабеллы как есть чистое золото. И такой она нам хорошенькой показалась!
Я толкаю, значит, Петра Винейского в бок и шепчу, что коли наш-то от красоты такой писаной нос воротить станет, так я, того, и сам бы подобную красотку за себя взял. Дурак, конечно! Всю дорогу только и думал, что о крокодилах да жабах. Жаб я знавал предостаточно, и в натуральном виде, и в женском обличив, а с крокодилицами Фридрих познакомил аккурат перед отъездом. Так и сказал — вот, мол, друг Вольфганг, твоя наречённая. Я, мол, император: захочу — и повенчает тебя с ней архиепископ законным браком, а потом созову народ, чтобы поглядели, как ты сей брак реализовывать станешь. Я заржал яко жеребец, а он строго так на меня поглядел и на крокодилицу показывает, чтобы запомнил... А тут вполне себе прелестная особа, даже без приданого хороша.
Но это я отвлёкся, понятное дело. Даже если бы не глянулась Фридриху принцесса сия, да после заключения договора обратно-то уж не возвернёшь. Жена — такое дело.
Ну, посмотрели, одобрили, подписали. Девицу эту обучили, что теперь она императрица и супруга Фридриха II. Да она и сама не дура, приосанилась и ещё краше стала, императрицей-то. Одного только я в толк взять не мог. На следующее утро, ну, после всего этого самого, муж жене утренний дар вручить должен. И у нас заранее дар сей на бумаге припасён был. Только кто вручать будет, когда императрица-то наша как девственницей с вечера в постель улеглась, так на утро не женой, а в том же статусе и проснулась?
Я к Петру Винейскому. Спрашиваю, как быть, и не могу ли я в этом деле чем помочь? На службе императорской, так сказать, готов собой пожертвовать во славу и всё такое. Ну, тот и говорит: «Держись, Вольфганг Франц, подальше от императорской спальни, а то как бы дверью чего особо торчащего не защемило по неосторожности». Мол, поутру подарок вручим честь по чести, а уж всё остальное пусть Фридрих как хочет, так и проделывает. Главное, принцессу ему в целости и сохранности доставить...
— Что же император передал в дар императрице? — отсмеявшись, поинтересовался Константин.
— Да ясное дело что: вал Мадзара с городами, крепостями и земельными угодьями, обрабатываемыми и необрабатываемыми землями, водными потоками и всем принадлежащим, а также владычество над Монте Сан-Анджело, со всеми городами, крепостями и деревнями, владениями, обрабатываемыми и необрабатываемыми землями, водными потоками и всем принадлежащим. В общем, это как раз то, чем традиционно владели все королевы Сицилии сколько их ни было. Или не все? Не знаю, не ведаю. Я бы, скажем, очень такому дару обрадовался. Что же до императрицы... то вроде как и маловато вышло, потому что, если бы она была только королевой Сицилии — это одно, а императрице могли бы землицы и в Германии подбросить, и по Италии красивых городов-крепостей приискать...
Потом Изабелла попрощалась с любимой Англией, братом-королём и поднялась на судно, в сопровождении архиепископа Генриха Кёльнского. Весь город прибыл попрощаться со своей принцессой. Всю дорогу музыканты пели и играли для услаждения юной государыни, девушки из её свиты казались яркими бабочками, сводящими с ума своими улыбками. У английской принцессы и её подруг не было ни малейшего признака морской болезни, отчего трёхдневное путешествие показалось всем лёгким и весёлым.
А в Антверпене Его Величество уже готовил торжественный приём! Мы услышали пушечную пальбу, устроенную Фридрихом в честь прибытия супруги, а потом до нашего слуха донеслась музыка. Понятия не имею, сколько играло музыкантов, по воде звуки разносятся хорошо, но, узнав мелодию, наши музыканты поддержали её, а певцы запели: «Да здравствует императрица! Луна встречается с солнцем!». В городе никто не работал, мне потом говорили, что нас встречали десять тысяч горожан все как один с цветами и пальмовыми ветвями.
