За недолгое время, что они были знакомы, она вполне его узнала. В самом деле, этот тип был хорошо ей знаком: самодовольный, временами напыщенный, уверенный в том, что полученное им образование делает его лучше тех, у кого меньше возможностей. Сара вспомнила, как высокомерно Рейвен отверг ее совет в клинике. Что ж, вскоре он поймет, что гораздо лучше иметь ее в числе друзей, чем врагов. Она была готова стать и тем, и тем – решать ему.
Его поведение, может, и было типичным, а вот внешность не соответствовала никаким ожиданиям. Когда он только появился в дверях, вид у него был такой, будто его потрепала бешеная собака. Ни у миссис Линдсей, ни у Джарвиса не имелось путного объяснения, зачем доктору вздумалось взять в ученики подобного человека, не говоря уж о том, чтобы позволить ему жить с ними. Сара подумала, что у Мины, вне зависимости от того, знала она что-то или нет, должно быть мнение на этот счет, и решилась задать ей вопрос:
– А профессор всегда берет себе таких учеников, как мистер Рейвен?
Гриндлей приостановилась.
– Учеников он берет, да. Но таких, как мистер Рейвен, – нет.
– А почему, как вы думаете, он это сделал? – спросила Сара, когда Мина вновь зашагала вперед. – Мистер Рейвен кажется каким-то… – она помедлила, подыскивая нужное слово, – …сомнительным.
– Довольно смелое утверждение со стороны горничной. Но в этом случае я должна с тобой согласиться. Вполне может статься, что мой зять
[22] решил взять на себя спасение этого человека, вытащить его из… обстоятельств. Может быть, это проявление горя.
– Горя? Как это?
– Один из лучших врачей Эдинбурга потерял двоих детей, оказавшись бессильным перед инфекционной лихорадкой. Если ему, при всех его знаниях и достижениях, не удалось их спасти, то, быть может, он ищет утешения, спасая кого-то еще.
Сара помедлила секунду, перекладывая из руки в руку свертки, которые несла за хозяйкой. Объяснение Мины казалось ей вполне правдоподобным, хотя ей самой оно в голову не приходило. Мог ли доктор увидеть в Рейвене что-то, достойное спасения? И если так, может, она сама упустила какие-то качества, которые рекомендовали его профессору?
Горничная снова попыталась переложить свертки поудобнее. По отдельности они не были особенно тяжелыми, но все вместе нести их оказалось крайне неудобно. Она была нагружена всем самым необходимым для жизни: отрезы ткани и кружева, нитки для вышивания, все аккуратно завернуто в коричневую бумагу. Саре гораздо больше нравилось сопровождать за покупками миссис Симпсон. Случалось это нечасто, и обычно дело ограничивалось посещением всего нескольких лавок, поскольку миссис была опытной домохозяйкой, а времени перебирать ленты и кружева у нее попросту не было.
Они уже успели побывать у портного, у шляпника и, конечно же, на Джордж-стрит, в парфюмерном магазине Джанетти и сына, поставщиков Ее Величества. Мина редко что-то у них покупала, но заходила часто – попробовать новые запахи и обменяться сплетнями с миссис Джанетти. Сегодняшний разговор вертелся вокруг скандала с убийством, о котором писала сегодняшняя газета.
– Какой-то джентльмен из Глазго был признан виновным в убийстве собственной жены, – сказала Гриндлей. – Как оказалось, побудила его на это интрижка, которую он завел с прислугой. Мало того, говорят, что джентльмен этот еще раньше убил горничную, потому что она понесла от него ребенка. Девица сгорела при пожаре, и похоже на то, что дверь комнаты была заперта снаружи.
Сара не очень понимала, как можно называть «джентльменом» подобное существо, но, судя по тону, самым оскорбительным в его поведении Мина считала отношения с прислугой.
Гриндлей провела в лавке обычные полчаса, пробуя разные ароматы, а потом решила не тратиться, поскольку средства просто не позволяли приобрести подобную роскошь. Придется ей обойтись, жаловалась она Саре, когда они покидали лавку, своим обычным одеколоном и туалетной водой от «Дункана и Флокхарта», где у мистера Симпсона был счет.
– Как же я жду того дня, когда буду сама вести свой дом, – сказала Мина. – И перестану быть обузой для родственников.
Они снова вышли на Принсес-стрит, и Гриндлей поманила Сару, чтобы та пошла рядом. Это значило, что она хочет о чем-то поговорить.
– Ты закончила читать «Джейн Эйр»? – спросила Мина.
– Нет, мэм, – ответила Сара, мысленно приготовившись к разочарованию хозяйки.
Времени всегда не хватало, особенно днем, когда было достаточно света, и ее до сих пор бесила реакция Рейвена, когда он обнаружил, что она читает в свободную минуту.
– Но ведь что-то ты успела прочитать?
– Да. Около половины.
Это, казалось, устроило Мину, и она принялась расспрашивать о впечатлениях. Саре это в ней нравилось. Гриндлей была поразительно начитана и обладала острым умом, одинаково хорошо разбираясь и в прозе, и в поэзии, – и, однако же, ей всегда было интересно мнение Сары.
Горничная подозревала, что Мине просто не с кем было обсуждать подобные вещи. Она постоянно вращалась в обществе, но – и ее можно было понять – считала большинство дам, которым наносила визиты, гораздо ниже ее в том, что касается интеллекта. Главными темами для разговора у них были мужья и дети – как имеющиеся, так и потенциальные.
– Главная героиня кажется мне очень храброй и сильной натурой, – сказала Сара.
Судя по выражению на лице, Гриндлей ее мнения не разделяла.
– Меня она несколько раздражает, – задумчиво сказала она. – Но, по зрелом размышлении, я понимаю, что это происходит оттого, что мне свойственны некоторые ее черты. И то, что женщине помоложе может показаться храбрым решением, с опытом начинает восприниматься как глупость.
– А в чем вы видите глупость, мэм?
– Боюсь, у нее слишком большие ожидания относительно будущего супруга. В таких случаях женщина рискует остаться ни с чем. Для героини все заканчивается достаточно хорошо, но реальный мир гораздо более суров.
Сара знала, что Мине не раз доводилось разочаровываться в своих романтических увлечениях, знала о нарушенных клятвах. Она также знала, что Гриндлей случалось отвергать ухажеров, которые не соответствовали ее ожиданиям, и это восхищало.
– Я пока не закончила книгу, но не лучше ли женщине оставаться одной, чем выйти замуж за кого-то неподходящего? Кого-то, кто не соответствует ее стандартам?
– Этот вопрос я задаю себе сама – тем чаще, чем быстрее бегут года. Я не стала бы рассматривать неподходящую кандидатуру. Но, признаю, мои представления о том, что считать подходящим, поменялись. Я уже давно отбросила глупые предубеждения юности. Мне кажется, у женитьбы по дружбе, если уж не по любви, есть множество достоинств: мужчина, которого уважаешь, чьей работой восхищаешься, в чьем доме гордишься вести хозяйство. Признаюсь, я завидую своей сестре. У нее есть все это – мужчина, которого она любит, любит ее.
