Страх тем больше беспокоил Уилла, что это незнакомое ощущение появлялось у него в столь знакомых местах. Вот уже семь лет, как эти улицы стали для него домом: он хорошо знал их опасности, но хорошо знать опасности – не то же самое, что бояться. Никогда раньше он не чувствовал себя напуганным.
Рейвен появился здесь впервые, когда ему было тринадцать: он поступил в школу Джорджа Хэрриота для «бедных мальчиков, оставшихся без отца». Возможность получить образование прежде была для него недоступна – и вот возникло непредвиденное следствие трагедии, которая в остальном катастрофически ухудшила положение их семьи. От Уилла не ускользнуло, что самый весомый вклад в его будущее отец внес своей кончиной.
Ему вспомнилось, какими опасливыми были его первые вылазки в город, когда в ушах еще звенели страшилки, которые мальчики постарше рассказывали, чтобы запугать младшеклассников. Но Рейвена всегда тянуло исследовать то, что его пугало, не говоря уж о том, что ему запрещали. Ко времени учебы в университете (после того как ему удалось после продолжительных переговоров выжать из дядюшки деньги на ее оплату) Старый город стал для него родным, пусть и не особенно гостеприимным домом.
Впереди в полумгле уже виднелась надежная гавань университета с его внутренним двориком. Уиллу казалось, что там, среди этих стен, он будет в безопасности, особенно при свете дня. Ну или по крайней мере в дневное время. Весь город окутался плотным туманом, который и не думал рассеиваться, хотя было давно уже за полдень.
Стоило ему пересечь реку, и Рейвен стал поминутно оглядываться – не видно ли Хорька или Гаргантюа, хотя, кроме них (и Кола), его могли преследовать и другие подручные Флинта, пока ему не известные. Гаргантюа, по крайней мере, легко было заметить издалека – он, скорее всего, выделялся в толпе, как никто другой. Что за странная немочь поразила это существо? Учитывая обстоятельства их знакомства, Рейвен был не слишком-то склонен ему сочувствовать, но, будучи медиком, не мог не видеть, что с этим гигантом что-то серьезно не так. Гаргантюа был не просто переростком: какие-то части его тела просто продолжали расти, когда им давно пора было остановиться, и в этом свете его перспективы были довольно печальны. К сожалению, вряд ли он мог умереть достаточно скоро, чтобы это спасло Рейвена, да и потом, у Флинта наверняка найдется кем его заменить.
Уилл постарался успокоиться, обдумав ситуацию рационально. С нападения Хорька прошло всего несколько дней. Не могут же они ожидать, что его финансовое положение достаточно улучшится за такой короткий срок? Но тут вдруг он понял, что рациональный подход здесь может оказаться опасной ошибкой. Ему надо прекратить думать о них как о людях, коим свойственна логика. Они требовали, чтобы он вернул им деньги любой ценой, угрожая его искалечить. И одним глазом дело, скорее всего, не обойдется…
Что ж, чем дольше ему удавалось избегать встречи с ними, тем больше они захотят получить с него должок, когда наконец поймают.
Арка университета была уже в нескольких ярдах, и Рейвен снова ускорил шаг. Он не сводил с арки глаз, целиком сосредоточившись на своей цели, – и тут вдруг услышал позади чей-то голос, который звал его по имени. Он вздрогнул. Нет, «вздрогнул» – неверное слово: его трясло, на глаза навернулись слезы, и в щеке кольнуло, будто ее опять коснулся нож Хорька. Такое случалось теперь всякий раз, когда он чего-то пугался – внезапного звука или ночного видения. Два дня назад это произошло за обедом, когда Симпсон поднял столовый нож и зайчик от него попал прямо в глаза.
Уилл уже почти бежал, и тут голос раздался опять – знакомый голос.
– Потише, приятель. Ты несешься, будто за тобой гонятся волки.
Это был Генри, которому пришлось нагонять его трусцой, – и Уиллу удалось выдать свое облегчение за радость.
– Ты же понимаешь, что мы, жители Нового города, стараемся миновать бедные кварталы как можно быстрее.
– Не сомневаюсь. И как тебе живется в доме уважаемого профессора Симпсона?
– Не знаю, чего я ожидал, но уж точно не того, что увидел. Это какой-то зверинец, настоящий паноптикум, Генри. Дети, собаки, полный хаос – даже в клинике. Потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть.
– А как тебе коллеги?
– Ну, во-первых, есть доктор Джордж Кит – он живет неподалеку. И есть еще Джеймс Дункан: будь он сделан из шоколада, сам себя съел бы. Вот только страдает отсутствием аппетита.
– Джеймс Дункан? Мне кажется, я его знаю. Учился здесь, у нас, а до того – в Абердине? Необычно рано кончил университет?
– Именно так.
– Да. Одаренное, но в остальном – исключительно странное создание. Муж, посвятивший себя деятельности на благо человечества, и все же тепла от него – что от ветров, пущенных умирающим пингвином.
– К сожалению, не столь уж редкое явление для нашей профессии. Безупречные манеры, но удивительно безрадостный тип.
– Никогда не доверяй человеку без видимых недостатков. Те, что он прячет, почти наверняка окажутся особенно отвратительны… А как на Куин-стрит насчет прислуги? Есть хорошенькие горничные, на которых приятно поглазеть?
В голове без спросу мелькнул образ Сары, но приятно на нее смотреть или нет, Уилл решить не мог, потому что образ этот был неразрывно связан с позорным инцидентом в клинике. При одной мысли о ней Рейвен внутренне корчился от смущения и неловкости. Подумать только, годы учебы – и вдруг какая-то девчонка дает ему понять, что ничему достойному применения на практике он так и не научился. Будто она опытная и зрелая особа, а он – какой-то школяр.
– Нет, к сожалению, – ответил он, надеясь, что друг не сможет ничего прочесть у него на лице.
Генри окинул его проницательным взглядом, но, к счастью, его внимание отвлекли более очевидные вещи.
– Опухоль быстро спадает, – отметил он, и Уиллу опять пришла на ум Сара.
Надо было срочно менять тему.
– Это заслуга умелых рук одного хирурга. Кстати, чем нынче заняты эти руки?
Генри задумчиво обозрел открывшийся перед ними университетский двор, где то и дело появлялись из тумана фигуры спешивших по своим делам студентов.
– Вот, ищу мясника, – ответил он.
– Тогда, может, я смогу тебе помочь, с новым-то кругом знакомств. Миссис Линдсей, кухарка Симпсонов, всегда берет мясо у Харди, на Кокберн-стрит. Он, судя по всему, хороший мясник – дама очень требовательна к качеству.
– Я не ищу хорошего мясника. Я ищу мясника без моральных устоев. – На лице Генри появилось странное, очень сосредоточенное выражение. – Помнишь тот случай – смерть от перитонита, который так возмутил профессора Сайма? Во время вскрытия выяснилось, что матка была перфорирована в нескольких местах – а также одна из петель тонкого кишечника.
– В самом деле, это мясник, – сказала Рейвен.
– И это был не последний случай. С тех пор появился еще один труп, с аналогичными повреждениями.
