– Ревматизм в острой форме, причиняющий немало страданий. Он перепробовал немало средств, чтобы найти облегчение от болей. Сейчас отправился в Австрию, испытать новый метод водолечения некоего Присница. У него имеется лечебница где-то в горах.
– И как, что-нибудь помогло?
– Дядя находит, что боли стали терпимее, и больше не падает духом. Мне пришло в голову, что в этом что-то есть: холодные ванны, простое питание и отказ от приема каких бы то ни было лекарств. Его реакция на подобное лечение – и, что более важно, суммы, которые он за это платит, – навели меня на мысль, что это самое водолечение может представлять собой неплохой рынок.
Симпсон потер подбородок и обвел Битти глубокомысленным взглядом.
– Может статься, улучшение дало именно отсутствие его обычных медикаментов, а не холодные ванны. Мне кажется, иногда мы чересчур охотно пичкаем наших пациентов сильнодействующими средствами, а потом пускаем им кровь, и они оказываются на грани анемии, как думаете? Мой друг и коллега доктор Кит – большой поклонник Природы и ее лекарств, а также идеи о том, что просвещенное бездействие должно быть частью медицинской практики.
– Primum non nocere, – кивнул, соглашаясь, Битти.
«Не навреди»: клятва Гиппократа.
– Доктор Битти, прошу меня простить, я только что заметил за тем столом одного доброго друга. Но, прежде чем оставлю вас, позвольте сказать, что я получил большое удовольствие от сегодняшнего вечера. Обязательно приходите отужинать ко мне на Куин-стрит.
– Почту за честь, – ответил приглашенный со спокойным достоинством.
Рейвен мог только вообразить, как бы он сам смутился, как запинался бы, отвечая на приглашение столь значительного человека. Одежда, манеры – все говорило о том, что Битти привычен к приглашениям отужинать в хорошем обществе.
Симпсон пересек зал и громко, сердечно приветствовал своего приятеля на другом конце таверны.
– У профессора широкий круг знакомств, – заметил Битти таким тоном, будто это его забавляло. – Никогда бы не подумал, что он будет чувствовать себя как дома в подобном месте. Говорят, он в большом фаворе у дам из высшего общества.
«Явление, которое мне так и не довелось пока наблюдать», – подумал Уилл, вслух же сказал:
– Но происхождения он скромного.
Это была еще одна причина, по которой Рейвен тянулся к профессору. Если Симпсон смог достичь подобного положения и богатства, начав с самого малого, то, быть может, усердный ученик сможет пойти по его стопам…
– Из семьи деревенского пекаря, – ответил Битти. – Седьмой сын, младший из восьми детей.
Рейвен не смог скрыть удивления. Этого он не знал.
Битти смущенно улыбнулся.
– Всегда стоит побольше разузнать о людях, обладающих весом в твоей профессии, на случай если судьба вдруг сведет тебя с кем-то из них. Хотя, конечно, быть застигнутым у кровати пациента – потерянного пациента – в крови, беспомощным – не лучшее первое впечатление, которое можно надеяться произвести на подобного человека.
– Что ж, вряд ли все так плохо, если он пригласил вас на Куин-стрит. И, честно говоря, меня поразило, как вы умудрялись сохранять при этом полнейшее спокойствие. Я все не могу перестать думать о том, что произошло и чем это обернется для миссис Уильямс.
Битти отхебнул еще пива с таким невозмутимым видом, что Уилл опять подумал, что первое впечатление о его возрасте было неверным.
– Очень сильно сомневаюсь, что она выживет, – сказал он. – Даже несмотря на заботы доктора Симпсона.
Тон у него был ровный, спокойный, будто они обсуждали некую отвлеченную тему, а не женщину, чья кровь до сих пор была у него на рубашке.
– Так, значит, со временем становится легче? – спросил Рейвен.
– Что становится легче?
– Иметь дело с подобными страданиями. Когда я вижу такой случай, как сегодня, он неотвязно преследует меня еще долгое время, и я боюсь, как бы бремя не стало невыносимым. И все же вы так превосходно владели собой тогда – и сейчас тоже.
Битти некоторое время смотрел на Уилла, молча раздумывая над ответом. Затем произнес:
– Сострадание не беспредельно, у каждого из нас есть лишь определенный запас. А при нашей профессии мы каждый день сталкиваемся с тем, на что любому другому пришлось бы потратить добрую его часть.
– Вы хотите сказать, что со временем я совершенно перестану что-либо чувствовать? Не уверен, что мне хотелось бы этого…
– Дело не в отсутствии чувствительности. Скорее в новом понимании, которое дается нелегкой ценой собственных потерь, а не страданий пациентов. Когда узнаешь настоящее горе, страдания пациентов, какими бы страшными они ни были, уже не ранят так сильно, как раньше.
Рейвену казалось, что он в достаточной степени знаком с горем, но, должно быть, Битти довелось пережить куда больше. Он сказал, что потерял обоих родителей в двенадцать лет, но что-то говорило Уиллу, что это далеко не все. Ему страшно хотелось узнать, в чем дело, но спросить он не решался.
– А что, если я до сих пор не знал настоящего горя? – спросил Рейвен.
– За это нужно быть благодарным и не копаться в чужом несчастье. Я искренне так считаю. Нашим пациентам нужно, чтобы мы держали дистанцию, нужно, чтобы наши чувства не влияли на суждения и действия.
Уиллу было ясно, что Битти прав, хотя слышать это было нелегко. Он понимал, что многому мог бы научиться у такого доктора, как Битти, понимал, сколь многого он еще не достиг.
– А вы решили посвятить себя акушерству? – спросил тот более легким тоном.
– Да. Сначала я подумывал о хирургии, но это точно не для меня.
– Прекрасный выбор. У нашей профессии гораздо более блестящее будущее, чем у этих костоправов. В финансовом отношении, я имею в виду.
Рейвен снова покосился на элегантный костюм Битти, гадая, чьими деньгами было за него заплачено – дядюшкиными или самого обладателя, который, похоже, зарабатывал достаточно.
– Пока я не имел возможности в этом убедиться, – признался Уилл. – Быть может, в один прекрасный день я буду принимать роды у дам из высшего общества, но до этого, похоже, еще далеко.
Битти улыбнулся неожиданно озорной улыбкой, и морщинки вокруг глаз стали отчетливей.
– Поле деятельности здесь гораздо шире, чем вы себе представляете, и постоянно открываются новые многообещающие возможности. Думать нужно не о младенцах, а о женщинах, которые их вынашивают. Существует множество новых экзотических процедур, призванных избавить прекрасный пол от характерных недомоганий. Гальванизм, манипуляции с маткой – все это научные методы борьбы с извечным женским недомоганием – истерией. Сколько денег можно сделать на несчастливых женщинах и их отчаявшихся мужьях…
Рейвен ничего на это не ответил, и Битти продолжал в том же духе:
