– Мне осталось недолго, но сейчас критическая часть процедуры. Прошу, сделайте так, чтобы она больше не двигалась.
Битти даже покраснел от досады, и Рейвен счел за лучшее не спорить с ним, только кивнул и продолжил измерять пульс. Тот, как он заметил, стал чаще – почти такой же, как и его собственный в последние несколько минут. Но если его начал вскоре успокаиваться, то ее становился только чаще.
– У вас там всё в порядке? – спросил Уилл. – Кровотечения нет, да ведь?
– Есть, но немного, – ответил с некоторым раздражением Джон.
Несколько минут спустя он бросил инструменты на стол, вытер пот со лба и произнес:
– Я закончил.
– Меня тревожит пульс, – отвечал Рейвен. – Он слишком частый.
– Это все эфир. Вы, должно быть, дали ей слишком много.
– Мне так не кажется, – ответил он, но уверенности у него не было.
Они посмотрели друг на друга, и Битти вытер руки.
– Кровотечения нет, – сказал он снова. – Теперь нам просто надо подождать, когда она очнется.
Следующие несколько часов были худшими в жизни Рейвена. Грейсби никак не приходила в сознание. Пульс у нее скакал, и она была ужасно бледна.
– Все будет хорошо, – уверял его Джон. Он был спокоен, будто речь шла о кровотечении из носа. – Нам просто нужно набраться терпения. Идите уже домой, я о ней позабочусь.
Но Уилл не был намерен оставлять ее в таком состоянии и упорно отказывался отойти от кровати. Наконец пульс начал замедляться, и он с облегчением сообщил об этом.
– Ну теперь она пойдет на поправку, – настаивал Битти. – Возвращайтесь себе на Куин-стрит и отдохните немного. Вы выглядите уставшим.
– Я бы лучше подождал, пока она полностью придет в сознание.
– Ваша работа закончена, Уилл. Но я пошлю за вами, как только она откроет глаза.
Рейвен последовал его совету; и, когда шел обратно на Куин-стрит, он почувствовал, что у него точно камень с души свалился. Вероятно, просто перенервничал от того, что в первый раз работал без надзора Симпсона. Но как еще можно научиться чему-то, если сам не делаешь первые, самые трудные шаги? И все же Уилл знал, что не успокоится, пока не вернется на Даньюб-стрит и не увидит, что Грейсби пришла в сознание.
За ужином он очень мало ел, что вызвало нежеланный интерес со стороны Мины.
– Вас беспокоит несварение? Попробуйте мои желудочные порошки, прошу вас. Я достала их у Дункана и Флокхарта, и помогают они просто необыкновенно.
Уилл вежливо отказался и постарался уйти, как только это стало прилично: он был не в силах следить за беседой. Поднялся к себе в комнату и сидел там, нетерпеливо ожидая вестей. Дважды выскакивал на звон колокольчика, и всякий раз это были послания, предназначенные профессору. То, что Грейсби так долго не приходила в себя, было плохим признаком. Но, быть может, Джон просто забыл про данное ему обещание и сидел теперь, флиртуя, у своей пациентки…
Наконец около десяти часов в дверь позвонили опять. Несколько секунд спустя в дверь постучался Джарвис.
– К вам доктор Битти, – тихо сказал он.
Рейвен принялся тревожно гадать, что может означать этот доверительный, мягкий тон, но тут же уверил себя, что это из-за позднего часа.
Он сбежал по лестнице. Увидев внизу Джона, мявшего в руках шляпу, почувствовал свинцовую тяжесть в животе.
Битти подождал, пока они не остались одни, а когда заговорил, голос его был чуть громче шепота.
– Она так и не очнулась.
– Господи… Как?
– Боюсь, это все эфир.
Рейвен почувствовал, как у него внутри все сжимается; темнота вокруг будто сдвинулась, угрожая поглотить его целиком.
– Я конченый человек… Я должен сказать доктору Симпсону.
Джон схватил его за руку и зашептал прямо в ухо:
– Вы никому ничего не скажете. Я вас в это втянул. И я позабочусь о том, чтобы вас никто ни в чем не обвинил.
С этими словами он покинул дом, тихо прикрыв за собой дверь. Глядя ему вслед, Рейвен чувствовал огромную благодарность за то, чего никак не заслужил, но ни облегчения, ни спокойствия он не испытывал.
Глава 23
Уилл погрузился в глубокое отчаяние; он словно сидел в тюрьме, которую сам устроил, но хуже всего было то, что ему приходилось скрывать от всех вокруг терзавшую его боль. Рейвен был вынужден вести себя как ни в чем не бывало, а уйти и запереться в комнате не представлялось возможным, поскольку следующий день выдался до крайности насыщенным.
Утро началось с приема, как всегда, весьма хаотичного. Кабинет брали приступом невинные души, а врач постоянно испытывал потребность открыться им, что он – опасный мошенник, самозванец. Когда Уилл ставил диагноз, то нервничал и сомневался. Он совершенно лишился уверенности в себе. В результате – это уж точно – несколько пациентов ушли в сомнениях и, как следствие, не слишком склоняясь следовать его рекомендациям.
Рейвен подумал о гомеопатах и об их пациентах, которым становилось легче исключительно из-за того, что они верили в своих докторов. Если на свете существовал эффект противоположного свойства, то он, Уилл, мог быть его первооткрывателем.
Один случай, впрочем, не вызвал у него никаких сомнений, хотя его уверенность никак не повлияла на не слишком благополучный исход дела. Пациенткой была некая миссис Галлахер, которая пришла в приемную с жалобой на боли в животе. Рейвен пальпировал живот, не заметив никакой реакции, но стоило ему слегка надавить на ребра, как она вздрогнула от боли и отступила на шаг. Он почти сразу же понял, в чем дело, как понял и то, почему она с такой неохотой позволила ему поднять сорочку, чтобы взглянуть на ее бок.
– Мне необходимо проверить, нет ли у вас одной особенно заразной сыпи, – солгал он, чтобы ее уломать.
Синяк Уилл обнаружил именно там, где и ожидал, – крупный кровоподтек, но в таком месте, где его легко было скрыть под одеждой.
– Это сделал ваш муж, – сказал он.
У женщины сделался испуганный вид. Рейвену не стоило говорить это вслух.
– Я сама виновата. Сожгла сконы
[36], а муки больше не было. У него был тяжелый день, а я так невнимательна…
– Где я могу поговорить с мистером Галлахером? – спросил Уилл, но она уже устремилась к выходу.
Ее поспешный уход навел врача на мысль, что он только ухудшил дело или, по крайней мере, напугал ее так, что она сбежала прежде, чем он успел хоть что-то для нее сделать.
Вслед за злосчастным утром последовала обычная череда лекций и визитов на дом. Его раны только разбередило то, что сегодня он в первый раз сопровождал Симпсона с визитом в один из богатых домов Нового города, где ему – вполне ожидаемо – пришлось давать пациентке эфир. Когда профессор дал указания, Рейвен в отчаянии огляделся, разыскивая взглядом одну из листовок преподобного Гриссома, но сегодня ему не везло.
