Уилл торопливо, стараясь унять дрожь в руках, принялся отмерять требуемую дозу, но не успел он закончить, как доктор уже извлек на свет младенца ножками вперед, и тот – на удивление – был жив. Затем была извлечена плацента – корень всех бед; роженице дали спорыньи и туго перебинтовали живот.
Кровотечение почти остановилось, но Рейвен не чувствовал никакого облегчения – слишком свежа была в его памяти смерть Грейсби. Она тоже как будто пошла на поправку – но лишь для того, чтобы угаснуть несколько часов спустя, пока он в тревоге ждал новостей.
В спальне появилась небольшая армия горничных, вооруженных тряпками и горячей водой. Младенца спеленали и отложили в сторонку, пока комнату приводили в порядок.
Консидайн попыталась сесть, но это было ей явно не по силам, и она рухнула обратно на подушки. Устало, но с нежностью посмотрела на своего ребенка, и только тут Уилл позволил себе вздохнуть спокойно.
Вдруг Консидайн сгребла в горсть рубашку на груди, и на ее лице появилось испуганное выражение. Рейвен бросился к ней, расстегнул пуговицы у горла. Роженица часто дышала, хватая губами воздух, глаза широко распахнулись от страха. Ей будто не хватало воздуха.
Уилл взглянул на профессора, стоявшего по другую сторону кровати с совершенно серым лицом.
– Доктор Симпсон, что же нам делать? – спросил он.
Тот сглотнул, а потом ответил тихим, тусклым голосом:
– Поговори с ней.
Всего три слова – и Рейвен понял, что дело безнадежно.
Он взял женщину за руки и говорил ей что-то успокаивающее, и голос его звучал так чуждо, будто он наблюдал себя со стороны. Консидайн все глядела на него широко распахнутыми глазами, и этот загнанный взгляд напомнил ему выражение на лице мертвой Иви. Напрягая всю свою волю, он желал, чтобы она продолжала дышать, надеялся, что в ней осталось достаточно крови, чтобы жить. Ее дыхание становилось все медленнее и, наконец, вовсе остановилось.
Уилл посмотрел на Симпсона, надеясь услышать какие-то мудрые, утешительные слова, которые придали бы произошедшему хоть какой-то смысл. Вместо этого профессор отвернулся и отошел в угол, оставляя за собой кровавые следы, где тяжело рухнул в кресло и так и остался сидеть, обхватив голову руками.
В комнате воцарилась жуткая тишина, нарушаемая только звуками капель. А потом закричал ребенок.
Глава 28
Дом номер пятьдесят два по Куин-стрит погрузился в какое-то странное оцепенение. Рейвен сидел у окна в гостиной с тяжелым «Трактатом о ядах» Кристисона на коленях, Кит и Дункан расположились по обе стороны камина, тоже погрузившись в чтение. В доме стояла непривычная напряженная тишина. Вот уже второй день подряд утреннего приема не было, и никто толком не понимал, чем же им теперь себя занять.
Завтрак подали, несмотря на то что Симпсон так и не появился, чтобы прочитать молитву, – прислуга явно знала, что ожидать его бесполезно. После того как они вернулись накануне утром с Элбин-плейс, доктор ушел к себе в спальню и с тех пор не появлялся. Миссис Симпсон ненадолго присоединилась к ним за завтраком, проглотила несколько кусочков и ушла, так и не проронив ни слова.
Стояла полная тишина, только потрескивал огонь в камине да время от времени раздавались вопли попугая. Отвлекаться было особенно не на что, но Рейвен был все так же далек от понимания, что могло вызвать судороги и агонию у Иви и Роуз.
Уилл заметил, что Дункан захлопнул свой том и задумчиво его рассматривает. Это, как он успел убедиться, не предвещало ничего хорошего.
– Штурмуете Кристисона, да… Прекрасный источник, но любой врач должен проявлять осторожность, чтобы не выплеснуть с водой и ребенка.
В обычное время Рейвен не стал бы поощрять Дункана, поддерживая этот разговор, но сейчас он был рад отвлечься от своих бесплодных поисков.
– Что вы имеете в виду?
– Можно поспорить, что всякое отравление – это всего лишь нарушение дозировки. Убежден, что любое из веществ, упоминаемых Кристисоном, может при правильной дозировке иметь благотворный эффект или же как-то иначе послужить интересам пациента.
– Да, но установить соотношение между дозой и желаемым эффектом не так просто. Говорю это как человек, который практически каждый вечер подвергается воздействию дурно пахнущих жидкостей.
– Быть может, но именно подобные дела могут принести вам посмертную славу – хотя бы упоминание – в истории медицины, – ответил Джеймс.
На это Кит усмехнулся, и Дункан улыбнулся в ответ, явно не понимая, кто именно из двоих собеседников позабавил его.
Рейвен был гораздо меньше склонен находить эту ситуацию смешной. Он был уверен, что существующий порядок экспериментов в этом доме рано или поздно должен привести к катастрофе. Симпсон предупредил каждого своего знакомого медика, каждого аптекаря, чтобы те сообщали ему о любом потенциальном анестетике. И всякий раз, как кто-то из них обнаруживал искомое, приносил образец в дом на Куин-стрит, где каждый из присутствующих медиков лично испытывал средство. Профессор Миллер, живший по соседству в доме номер пятьдесят один, обзавелся привычкой заглядывать к ним по утрам, проверяя, все ли пережили очередную ночь. До сих пор ни одно из веществ не вызвало ничего более серьезного (или многообещающего), чем головокружение, тошноту или острую головную боль. Но Уилл подозревал, что благодарить за это следует скорее везение, чем здравый смысл. Легко можно было себе представить, как Миллер, ненадолго опоздав, обнаруживает, что участники эксперимента отравились.
– Я бы предпочел обойтись прижизненной славой – по крайней мере, пока не получу докторский патент, – сказал Рейвен.
– О, не нужно драматизировать. Хотя вы правы – экспериментальные испытания связаны с определенными сложностями. Взять хотя бы эти заграничные идеи, что экспериментировать на животных нельзя. Как же тогда определить летальную дозу, как определить действие лекарства, если мы не можем даже осуществить вскрытие объекта?
– Мне кажется, что противники экспериментов на собаках должны сами добровольно принять участие в экспериментах, – предложил Уилл. Ничего такого он в виду не имел, но его забавляло, что Дункан, конечно, примет его всерьез.
– В самом деле. Проблема в том, что физиология собаки слишком далека от нашей, чтобы можно было сделать уверенные выводы. Хотелось бы мне иметь неограниченный источник расходного человеческого материала…
– Как насчет заключенных? – предположил Кит.
Рейвен заметил, как у него блеснули глаза. Бога ради, подумал он, не нужно подавать ему такие идеи.
Но было уже поздно.
– В самом деле, – задумчиво повторил Дункан. – У воров и убийц появилась бы возможность сделать свой вклад в общее благо человечества.
– Тогда почему бы не взять шлюх? – спросил Уилл, и это прозвучало гораздо резче, чем он намеревался.
Джеймс странно покосился на него в ответ, будто прикидывая, что могло скрываться за этим предложением. В воздухе повисло напряжение, которое только подчеркивала царившая в доме тишина. Молчание наконец прервал Кит, который явно решил сменить тему:
