Теперь беглянка стояла на отгороженной барьерами тихой стороне улицы, среди местных, которые, как и она, хотели проверить пульс города. Кем бы ни были зрители, сочувствующими или критиками, они, как и Прю, не торопились присоединиться к шествию. Пока не торопились…
Вернувшись назад, Рейчел обнаружила «Старбакс» – точно такой же, как и те, в которые она частенько захаживала в Сиэтле, и точно так же под завязку набитый посетителями, следившими за проходящим в соседнем квартале маршем на экранах своих смартфонов. Дойдя наконец до стойки, она заказала двойной эспрессо у пухленькой девчушки с волосами цвета фуксии, которая, передавая сдачу, спросила:
– Вы участвуете?
– Я в городе проездом.
– Но это же только отговорка, да? Если бы не эта тупая работа, я была бы там, вместе со всеми.
– Почему?
Девчушка посмотрела на Прю так, словно не поняла вопрос.
– Да вы посмотрите вокруг! Неужели это тот мир, в котором вы хотите жить?
Рейчел не ответила, хотя вполне могла бы, потому что и сама последние пару дней размышляла именно над такими вопросами. Она могла бы сказать, что мы рождаемся в том мире, который есть. Мы не формируем его. Мы можем приспособиться к нему, добавить что-то, но тысячелетия истории и патриархата невозможно стереть за годы одной жизни, даже если на улицу выйдет миллион человек. На пустом месте ничего не построишь – все строится лишь на прошлом.
То же самое было верно и в отношении девушки за стойкой. Образ мыслей, сформированный шестнадцатью или семнадцатью годами собственной истории, не изменить незнакомке по другую сторону стойки. Поэтому Рейчел только поблагодарила ее за кофе и вышла на тротуар, откуда была видна машина, украденная с долговременной стоянки возле аэропорта в Сиэтле. Угон дался легче, чем ей представлялось: достаточно было подождать, пока охранник выйдет из будки в туалет, и снять с доски брелок с ключами, который привел ее к белой «Импале». К тому времени, когда владелец «Шевроле» вернется из путешествия и обнаружит пропажу машины, Прю будет уже далеко. По крайней мере, на это она надеялась. Сама мысль о краже была неприятна, но другого варианта не оставалось. До отъезда ей удалось снять всего тысячу долларов, распределив эту сумму на два банкомата и достигнув таким образом дневного лимита. Банковские карты были бесполезны. По крайней мере, до тех пор, пока не станет понятно, что именно происходит. То же касалось и телефона – первым делом Рейчел выключила его и вытащила сим-карту.
На парковке, наблюдая за охранником и дожидаясь удобного момента, она снова попыталась достичь какой-то ясности. Не ошиблась ли в оценке ситуации? Не поддалась ли панике и не повела ли себя как взбалмошная неврастеничка, какой и считали ее коллеги? И действительно, не глупо ли думать, что в городе с населением в шестьсот тысяч человек единственная женщина, курящая электронную сигарету с зеленым кончиком, – это обязательно Сара Вейл?
И все же в тот момент вопрос кто представлялся менее важным, чем вопрос что: мужчина со срезанными с одежды ярлычками – тот самый, не сумевший убить ее семь месяцев назад, ноутбук с исходным отчетом в пятнадцать тысяч слов, тем самым, который ее просили восстановить. Эти факты были теми краеугольными камнями, на которых она могла что-то строить. Чем она в последние два дня и занималась.
Так или иначе, в те первые минуты Рейчел знала одно: оставаться на месте – самоубийство, нужно двигаться. Сначала пешком, ковыляя по промокшим переулкам. Потом на такси до Бельвью. Два банкомата, и автобусом в аэропорт. В таком напичканном камерами городе, как Сиэтл, спрятаться почти невозможно. И вот теперь, в Боулдере, Прю просто ждала, наблюдая за «Импалой», собравшей на себя грязь американской дороги в тысячу миль. Ждала, подойдет ли кто-нибудь к машине.
В две тысячи девятом, работая над докладом по левым движениям, она слушала одного одурманенного наркотиками марксиста, излагавшего доказательства кровожадности правящих классов. Он цитировал выдернутые из Сети истории с перечислением смертей, череда которых тянулась за Хиллари Клинтон со времени ее начального срока на посту первой леди и затем на всем протяжении пребывания в должности государственного секретаря. В этих историях назывались имена людей, служивших Клинтонам и либо выступивших против них, либо обладавших, если верить слухам, изобличающими доказательствами того или иного рода.
Несмотря на наркотики, выступал тот человек убедительно и излагал сомнительные слухи с такой быстротой, что слушатель запутывался и терялся в конспирологической паутине. Прю пыталась атаковать противника логикой – многочисленные и обошедшиеся в миллионы долларов расследования положительного результата не дали, ни одно из обвинений не подтвердилось, – но это лишь укрепило оратора в его мнении: все скрыто, следы заметены.
Первоначальное предположение – что первая леди, сенатор от штата Нью-Йорк и государственный секретарь, может оказаться убийцей – трансформировалось из дикого, ничем не подтвержденного обвинения в основание для проверки всех документальных свидетельств, предъявить которые могла бы Рейчел.
Не делает ли она сама то же самое? Начав со смехотворного предположения – что два агента Бюро прибыли в город, чтобы допросить, а потом убить ее, – выискивает теперь только то, что поддерживает исходное предположение.
Но какое еще у этих событий может быть объяснение? Люди, срезающие ярлычки с одежды, – это профессионалы, а не озабоченные радикалы.
Нет, учитывая, что ее жизнь висела на волоске, никакие доказательства и не требовались. Достаточно и подозрений. Возможность вела к радикальным шагам: украденная машина, разобранный телефон, исчезновение из собственной жизни.
И вот теперь Боулдер.
Ее принесло сюда, как одного из тех перебежчиков, которые приезжали, чтобы присоединиться к Мартину Бишопу. Но она-то ни к кому присоединяться не собиралась. Имея в кармане шестьсот тридцать два доллара, Прю стояла возле «Старбакса» с пластиковым стаканчиком остывшего двойного эспрессо и наблюдала за своей краденой машиной, ожидая появления преследователей.
Но прошел час, и никто не появился. Рейчел допила кофе, бросила стаканчик в урну и направилась через толпу к машине. По пути она увидела молодую женщину в розовой вязаной шапочке с кошачьими ушами и с плакатом: «Будущее – женского пола».
Глава 09
Путь в горы занял около часа. Дважды Рейчел останавливалась на пустынной дороге, в лесу и пять-десять минут ждала погони. Но ее все не было. В конце концов она припарковалась перед небольшим аккуратным, обшитым досками домиком под жестяной крышей. Торчащая из крыши узкая труба напоминала сырую сигару. Оставив машину около грязного пикапа с виргинскими номерами, Прю открыла дверцу и ступила на влажный ковер опавших листьев. К сетчатой двери вели три ступеньки, и когда она постучала по деревянной раме, дверь содрогнулась, словно готовилась вот-вот упасть.
– Эй!
Окрик прозвучал не за дверью, а у нее за спиной, и Рейчел, обернувшись, увидела выходящего из леса Кевина Мура – в тяжелых сапогах, фланелевых брюках и с ружьем на плече. Все ровно так, как ей и представлялось. В телефонном справочнике значилось три Кевина Мура, и только один из них жил за пределами города.
