Глава 12
Грегг и Маккензи Уиллс выделили Ингрид комнату в мансарде, подальше от центра дома, но не приняли во внимание, что наверх по вентиляции поступает не только воздух, но и звуки. А потому, когда они принялись ругаться, Паркер слышала каждое слово и долго не могла уложить Клэр.
Она слышала не только слова, но и малейшие нюансы разговора, удары кулаком о стену, всхлипы хозяйки дома, когда та сдерживала рыдания. Поначалу Ингрид думала, что это она – причина их ссоры, точнее, она и Клэр, но потом поняла, что это не так. Поводом для раздора служила Рейчел Прю, а уже потом согласие Маккензи принять их. Похоже, Грегг намеревался вскоре указать ей на дверь…
Вентиляция, кстати, сослужила ей добрую службу. Ингрид узнала, что Уиллс, оказывается, – бывший муж Рейчел, и как бы они там ни расстались, груз прошлого все еще довлел над ними.
Паркер не пожалела об этой ссоре, потому что комната в мансарде являлась одновременно еще и рабочим кабинетом со сложенным диваном и подключенным к интернету компьютером. Проведя несколько месяцев без Сети, она наконец вернулась в онлайн-пространство и прочла о демонстрациях, продолжающихся, несмотря на релиз от ФБР. Аналитики разбирали последний доклад, опубликованный во вторник утром, и разжевывали его для широких масс. «Нельзя бороться с насилием в белых перчатках», – бубнил консервативный комментатор, в то время как его оппонент с диаметрально противоположными политическими взглядами заявлял: «В своем стремлении к «быстрой победе» ФБР продемонстрировало грех нетерпимости, в результате чего погибли люди».
Ингрид прочла интервью с заместителем директора ФБР Марком Полсоном, который непосредственно участвовал в охоте на «Бригаду», и ее впечатлили его спокойствие и взвешенный тон. «Факт, что такого рода победа никому в Бюро не нужна, в том числе, конечно, и специальному агенту Рейчел Прю, которая возглавляла расследование, – заявил он. – Случившееся трагично, но если бы мы бездействовали, кто знает, сколько еще актов насилия было бы совершено». Впечатляло и то, насколько тонко он вплел сюда Рейчел, которой теперь предстояло принять удар на себя.
Услышав, как хлопнула входная дверь, и уловив приглушенные рыдания, Ингрид крадучись спустилась на второй этаж, а потом подошла к двери в ванную.
– Маккензи? – позвала она. – У вас все нормально?
Рыдания прекратились, и из-за двери донеслось громкое шмыганье носом.
– Привет. Да. Все чудесно.
Ничего чудесного, конечно, не было, и Паркер не собиралась это так оставлять. Почитав про демонстрации и увидев собственными глазами, что люди не хотят больше валяться на диване, позволяя миру катиться ко всем чертям, она преисполнилась оптимизма. Если нельзя прямо сейчас присоединиться к массам, то можно, по крайней мере, помочь человеку, оказавшемуся рядом. Прислонившись к двери, она сказала:
– Послушайте, сегодня вечером мы уедем.
– Нет.
– Я не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились с мужем.
Маккензи открыла дверь – лицо заплаканное, глаза красные.
– Нет, в самом деле, – сказала она сдавленным голосом, – вам с Клэр нужно остаться.
В выражении ее лица было нечто такое, чего Ингрид не смогла сразу определить. Но что-то очень знакомое. Оно напомнило ей о годах детства.
– Что случилось?
Пожав плечами, хозяйка дома криво усмехнулась.
– Наверное, я терпеть не могу ссоры. – Она отвернулась к раковине, и тут Паркер увидела, как дернулось ее плечо, словно что-то задело оголенный нерв.
Ей все стало ясно.
– Погодите, – сказала она, входя в ванную.
Маккензи оглянулась.
– Поднимите руки.
– Что?
– Поднимите.
Жена Грегга нерешительно подняла руки. Когда ее локти достигли уровня плеч, она вздрогнула, но продолжила движение, пока руки не вытянулись вверх, как у человека, который сдается в плен. Ингрид медленно приподняла ее блузку. Маккензи ее не останавливала, а только следила за ней покрасневшими глазами. Когда блузка задралась до бюстгальтера, стали видны кровоподтеки, покрывающие всю левую сторону ее грудной клетки.
– Господи, – пробормотала гостья. – Я думала, он бил по стене.
Придя в себя, хозяйка дома опустила руки и поправила блузку.
– Господь тут ни при чем.
Отступив на шаг, Ингрид почувствовала, как прошлое накатывает на нее, словно увидела те синяки, что были привычным явлением на теле ее матери. И вот она здесь, и снова перед глазами у нее те же синяки, и то же, что и в детстве, ощущение беспомощности.
Нет.
– Я убью его, – сказала Паркер.
– Вы не понимаете, – запротестовала Маккензи. – Это не то… он не такой.
– Не такой?! – Теперь ее гостью охватывал гнев, сладкая теплая ярость. – В чем тут, на хрен, проблема?
– Выйдите отсюда.
– Ты просто смазливая маленькая идиотка, – заявила Ингрид.
– Уходи!
Паркер не собиралась уходить – ей хотелось вбить в голову этой женщине правду жизни. Но прошлое снова тянуло ее в свои пучины, и у нее отнялся язык. Она понимала, что не сможет сейчас сказать что-нибудь осмысленное – только не сейчас. Поэтому Ингрид поднялась наверх, посмотреть, как там Клэр. А потом она села за компьютер и уставилась на вращающуюся экранную заставку. Перед глазами у нее мелькали кулаки, пьяные мужчины и трусливые женщины. Она видела девочку, которой сама была когда-то, – прятавшуюся в кладовке и спасавшую собственную гребаную шкуру.
Ингрид вывела компьютер из спящего режима и принялась искать, пока не нашла выход на «Тор»-сервер. Установив сетевое соединение, она набрала IP-адрес, который они с Мартином Бишопом создали тогда, в июле. Произошло соединение, но на том конце ее никто не ждал. Пока не ждал. На экране была просто чистая страница с мерцающим курсором, замершим в ожидании, пока им воспользуются.
– Привет, – услышала Паркер. Она оглянулась и увидела у двери Маккензи.
Некоторое время они молчали, а потом гостья заговорила:
– Извините. Я такая бесцеремонная. Сама знаю.
– Нет.
– Уиллс вошла и села на край кровати. Она впервые внимательно рассмотрела Клэр, которая, раскинув ручки и ножки, негромко посапывала в постели. В комнате слышалось лишь дыхание ребенка.
– Мой отец был точно таким, – сказала Ингрид. – Мать все ждала, когда он изменится. А синяки между тем сменились поломанными костями и внутренними кровотечениями. Я пробовала образумить ее, но она не слушала. Наверное, так всегда бывает. Поэтому и продолжалось. В конце концов не вытерпела я. Мне было шестнадцать, когда он набросился на нее в гостиной. Я сбегала в подвал, взяла лопату и огрела его по голове. Он повернулся, и я увидела, что это уже не человек. Злоба сделала из него зверя. Даже хуже, чем зверя, потому что на его лице не читалось страха, была одна лишь ненависть. Поэтому я ударила еще раз. А потом еще. – Она судорожно втянула воздух, вспоминая те мгновения. Маккензи не шевелилась. – Таких не образумить. Я убила бы его, если бы не моя мать. Она закрыла его собой, чтобы остановить меня. Знаете, что я тогда ощутила? Презрение. Но не к нему. К ней…
