– И что это значит? – поинтересовался я.
– Я спросила, не мог бы он обслужить нас так же, как меня в прошлый раз. Это не конкретное блюдо, а просьба: пусть мама-сан посмотрит, что есть под рукой, и приготовит блюдо на свой вкус. Если бы я не сказала, он никогда не подал бы виду, что я тут бывала – в тот раз я приходила с другим мужчиной. Еще он сообщил, что наш маленький питомец – лучший экземпляр сахарного клена, виденный им за пределами Японии. Я попросила его опрыскать для меня деревце, прежде чем мы уйдем. Он согласился.
– Ты сказала ему, что мы женаты?
– Не было необходимости. Когда я говорила о тебе, то использовала идиому, которая это подразумевает.
Мне захотелось спросить, где и как она выучила японский, но я не стал делать этого: Гвен сама расскажет, когда сочтет нужным. (Сколько браков разрушилось из-за неодолимого стремления знать всю подноготную супруга? Как человек, сочинивший множество «историй из жизни», могу заверить вас, что необузданное любопытство в отношении прошлого мужа или жены – прямой путь к семейной трагедии.)
Вместо этого я обратился к Биллу:
– Билл, это твой последний шанс. Если хочешь остаться в «Золотом правиле», самое время уйти. Когда пообедаешь, конечно. Но после обеда мы отправляемся на Луну. Хочешь, лети с нами, хочешь, оставайся здесь.
Билл удивленно уставился на меня:
– Она сказала, что я могу выбирать?
– Конечно можешь! – резко сказала Гвен. – Можешь полететь с нами… но тогда я потребую, чтобы ты вел себя как цивилизованный человек. А можешь остаться в «Золотом правиле», вернуться в свое болото и рассказать Фингерсу, как ты провалил задание.
– Ничего я не провалил! Это все он!
Имелся в виду, естественно, я.
– Все ясно, Гвен, – сказал я. – Я ему не нравлюсь. Не хочу даже находиться рядом с ним, а тем более помогать ему. Однажды ночью он подсыплет отраву мне в суп.
– Билл на такое не способен. Правда, Билл?
– В самом деле? – усмехнулся я. – Заметила, как быстро он отозвался? Гвен, сегодня днем он пытался меня застрелить. Почему я должен мириться с такими грубыми манерами?
– Ричард, прошу тебя! Не может же он сразу исправиться!
Бессмысленную дискуссию прервал мистер Кондо, вернувшийся к нашему столику, чтобы накрыть его к ужину… включая держатели для нашего деревца. Одной десятой земной силы тяжести вполне достаточно, чтобы еда оставалась на тарелке, а ноги касались пола – но лишь едва-едва. Стулья были прикреплены к полу и снабжены привязными ремнями. Я не стал пристегиваться, но ремень бывает нужен, когда приходится резать жесткий бифштекс. К стаканам и чашкам прилагались крышки и носики для питья. Последние были самым полезным приспособлением: когда берешь чашку кофе при силе тяжести в одну десятую, запросто можно ошпариться. Вес почти отсутствует, зато инерция нисколько не изменилась… и все выплескивается на тебя.
Раскладывая рядом со мной тарелки и палочки, Кондо тихо проговорил мне на ухо:
– Сенатор, а вы не участвовали в высадке у Солис Лакус?
[23]
– Конечно, дружище! – искренне ответил я. – Тоже там были?
– Имел честь, – поклонился он.
– Какое подразделение?
– «Неудержимые», Оаху.
– Старики «Неудержимые»… – уважительно проговорил я. – Больше всего наград в истории. Гордитесь!
– Благодарю от имени моих товарищей. А вы, сэр?
– Я высаживался с… «Убийцами Кэмпбелла».
Мистер Кондо втянул воздух сквозь зубы.
– Ах вот как! И впрямь можно гордиться.
Снова поклонившись, он быстро скрылся в кухне.
Я мрачно уставился в тарелку. Это был провал. Кондо узнал меня. Но если наступит день, когда в ответ на прямой вопрос я отрекусь от своих товарищей, можете не проверять мой пульс, можете даже не кремировать: просто выплесните вместе с помоями.
– Ричард?
– Гм? Да, дорогая?
– Ты не против, если я отойду?
– Конечно. У тебя все в порядке?
– Да, спасибо, но нужно кое-что сделать.
Гвен легкой походкой направилась в сторону коридора, который вел к туалетам и выходу. Это было похоже не столько на движение вперед, сколько на танец: при одной десятой g ходить по-настоящему можно либо в туфлях с магнитными подошвами, либо после очень долгой практики. Кондо обходился без магнитных туфель, скользя по-кошачьи.
– Сенатор?
– Да, Билл?
– Она злится на меня?
– Вряд ли. – Я собирался добавить, что буду очень недоволен, если он станет продолжать в том же духе, но промолчал. Угрожать Биллу, что его оставят здесь, – примерно то же самое, что бить младенца, не способного защититься. – Просто она хочет, чтобы ты вел себя достойно и не сваливал на других вину за свои поступки. И не искал оправданий.
Высказав свою любимую банальность, я вновь предался мрачному самоанализу. Я искал для себя оправданий, пусть и не вслух. Но все равно это поиск оправданий. Что бы ты ни делал, где бы ты ни был – вина, приятель, твоя и только твоя, на сто процентов.
Или заслуга. Вот только заслуг было чертовски мало. Давай признаемся честно.
Но стоит лишь посмотреть, с чего я начинал… и тем не менее пробился наверх, дослужившись до полковника.
В самой распутной и грязной банде воров и разбойников со времен крестовых походов.
Не смей говорить так про свой полк!
Ладно. Но это ведь и не Колдстримская гвардия
[24].
Эх, парни! Да всего лишь один взвод «Убийц Кэмпбелла»…
Дерьмо.
Гвен отсутствовала довольно долго. Я не посмотрел на часы, когда она уходила, но сейчас было почти восемнадцать. Я попытался встать, что не так-то просто, когда стол и стул привинчены к полу.
– Вы не стали обедать без меня? – спросила она.
– Нисколько. Мы поели и выбросили остатки на корм свиньям.
– Ладно, мама-сан не даст мне остаться голодной.
– А папа-сан не станет нас обслуживать без тебя.
– Ричард, я сделала кое-что, не посоветовавшись с тобой.
– Нигде не написано, что ты обязана со мной советоваться. Ну как, мы договоримся с копами?
