Возле кассы стоял Билл, расплачиваясь банкнотой в двадцать пять крон.
Мы ждали. Повернувшись, он увидел нас и, похоже, хотел сбежать. Но бежать было некуда, единственный путь вел мимо нас.
Нам удалось вывести Билла за дверь без скандала. В коридоре Гвен холодно посмотрела на него, не скрывая отвращения:
– Билл, где ты взял эти деньги?
Он посмотрел на нее и отвел взгляд:
– Это мои.
– Чушь. Ты покинул «Золотое правило» без гроша в кармане. Все свои деньги ты получил от меня. Вчера вечером ты солгал мне, утаив их.
Билл упрямо молчал.
– Билл, вернись к себе в номер, – сказал я. – Мы позавтракаем и придем туда. И вытянем из тебя всю правду.
Он посмотрел на меня с едва скрываемой яростью:
– Сенатор, это не ваше собачье дело!
– Посмотрим. Возвращайся в «Раффлз». Идем, Гвен.
– Но я хочу, чтобы Билл вернул мне деньги. Немедленно!
– После завтрака. На этот раз будет по-моему. Идешь?
Гвен замолчала, и мы вернулись в ресторан. Я постарался сделать так, чтобы мы больше не говорили о Билле, – некоторые темы плохо влияют на пищеварение. Примерно через полчаса я спросил:
– Еще вафлю, дорогая?
– Нет, спасибо, Ричард. Мне хватит. Они не так хороши, как твои.
– Ну, я ведь прирожденный гений. Давай доедим, а потом займемся Биллом. Сдерем с него заживо кожу или просто посадим на кол?
– Я намерена допросить его на дыбе. Жизнь потеряла очарование, Ричард, когда наркотик правды заменил винты для пальцев и раскаленные клещи.
– Любовь моя, ты маленькая кровожадная негодница. Еще кофе?
– Ты просто хочешь мне польстить. Нет, спасибо.
Вернувшись в «Раффлз», мы пошли к номеру Билла, постучали, но нам никто не открыл. Мы снова направились к стойке, за которой стоял регистрировавший меня мизантроп.
– Вы не видели Уильяма Джонсона из номера «КК»? – спросил я.
– Да. Около получаса назад он забрал залог за ключ и ушел.
– Но ведь это я платила за ключ! – срывающимся голосом воскликнула Гвен.
– Gospazha, – невозмутимо ответил администратор, – я это знаю. Но мы отдаем залог в обмен на ключ. Не важно, кто снимал номер. – Он снял со стены ключ-карточку с буквами «КК». – Залог едва окупает смену магнитного кода, если ключ не возвращают, и уж точно не окупает лишние неудобства. Если вы роняете карточку в коридоре, а кто-то подбирает ее и приносит нам, вы получаете залог… и вносите его заново, чтобы попасть к себе в номер.
Я крепко взял Гвен за локоть:
– Что ж, все честно. Если он вдруг появится, дайте нам знать, хорошо? Номер «Л».
Администратор посмотрел на Гвен:
– Номер «КК» вам не нужен?
– Нет.
Он переключился на меня:
– Вы заплатили за номер «Л» в расчете на одного. За двоих мы берем больше.
Внезапно я почувствовал, что сыт по горло всей этой хренью, попытками командовать мной, окружающим меня идиотизмом.
– Попробуйте взять с меня хоть крону – я уволоку вас на Дно и откручу вам башку! Идем, дорогая.
Все еще злясь, я пропустил Гвен в номер и запер дверь.
– Гвен, пора убираться с Луны. Здесь все изменилось. К худшему.
– И куда ты хочешь отправиться, Ричард?
Судя по ее виду и голосу, Гвен была сильно расстроена.
– Гм… я предпочел бы вообще эмигрировать из Системы – на Ботани-Бэй, Проксиму или что-нибудь вроде этого, будь я моложе и с двумя ногами, – вздохнул я. – Порой я чувствую себя как ребенок, потерявший мать.
– Дорогой…
– Да, милая?
– У тебя есть я. И я хочу стать тебе матерью. Я пойду за тобой куда угодно, хоть на край Галактики. Но мне пока не хочется покидать Луна-Сити… если, конечно, ты согласишься. Можно поискать другое пристанище. Но вдруг ребе Эзра прав и мы ничего не найдем? Может быть, мы сможем потерпеть этого угрюмого клерка до понедельника? А тогда что-нибудь обязательно отыщется.
Я сосредоточился, пытаясь унять сердцебиение:
– Да, Гвен. Если не найдем ничего подходящего, можем перебраться в другое место после выходных, когда храмовники разъедутся. Мне плевать на этого придурка за стойкой, если к понедельнику у нас будет подходящее помещение.
– Да, сэр. Можно рассказать, почему я пока не хочу покидать Луна-Сити?
– Гм… Конечно. Да и мне стоит на время прекратить разъезды. Кое-что написать, заработать денег – я сильно поиздержался за эту неделю…
– Ричард, я устала это повторять. О деньгах можешь не беспокоиться.
– Гвен, о деньгах всегда стоит беспокоиться. Я не собираюсь тратить твои сбережения. Можешь считать, что я мачо, но я намерен тебя содержать.
– Да, Ричард. Спасибо. Но тебя никто не торопит. Я могу раздобыть столько денег, сколько нужно. И быстро.
– Вот как? Смелое заявление.
– Таким оно и задумывалось, сэр. Ричард, я перестала тебе лгать. Пришла пора для новой порции правды.
Я отмахнулся от нее обеими руками:
– Гвен, я ведь ясно сказал: меня не волнует, какую чушь ты мне наговорила, сколько тебе лет, кем ты была. Начнем все с нуля – только ты и я.
– Ричард, перестань обращаться со мной как с ребенком!
– Гвен, я вовсе не отношусь к тебе как к ребенку. Я всего лишь говорю, что принимаю тебя такой, какая ты есть. Сегодня. Сейчас. Твое прошлое касается только тебя.
Она печально посмотрела на меня:
– Любимый, ты не веришь, что я – Хейзел Стоун?
Пора соврать! Но от лжи нет толку, если в нее не верят (конечно, есть ложь, в которую и не должны верить, – но не в этом случае). Настало время танцев с опахалами.
– Милая, я хочу сказать, что мне все равно, кто ты – Хейзел Стоун, Сэди Липшиц или Покахонтас. Ты – моя любимая жена. И не будем омрачать этот блистательный факт несущественными деталями.
– Ричард, Ричард! Послушай меня. Дай мне сказать. – Она вздохнула. – Иначе…
– Иначе что?
– Ты ведь отлично знаешь – сам использовал это «иначе» против меня. Если не станешь слушать, мне придется вернуться и доложить о провале миссии.
– Куда вернуться? Кому доложить? Какой миссии?
– Если не станешь слушать, это не важно.
– Ты же сама просила не отпускать тебя!
– Я вовсе не собираюсь тебя бросать – быстро сделаю кое-что и вернусь. Если хочешь, можешь составить мне компанию, я буду только рада! Но мне нужно доложить о своем провале и подать в отставку… а потом я могу отправиться с тобой хоть на край Вселенной. Но я должна именно подать в отставку, а не дезертировать. Ты солдат, ты должен понимать.
