– Не знаю.
– Ся?
– Сильное кровотечение, несколько мышц задето. Рана длиной сантиметров двадцать-двадцать пять, довольно глубокая. Кость, скорее всего, не задета. Мы наложили на рану давящую повязку. Если на корабле есть нужное оборудование, хотелось бы обработать рану как следует, а заодно вколоть антибиотик.
– Ты отлично справилась. Скоро мы сядем. Там будет и оборудование, и профессиональная помощь.
– Ладно. Если честно, мне самой не очень хорошо.
– Тогда попробуй отдохнуть – Хейзел подняла мои окровавленные штаны. – Нужно их замочить, пока пятна не засохли.
– В холодной воде! – выпалила Гретхен, но тут же порозовела и застенчиво добавила: – Так говорит мама.
– Ингрид права, дорогая, – Хейзел открыла кран. – Ричард, должна признаться, что в суматохе я потеряла твою новую одежду.
– Одежду можно купить. Я думал, что могу потерять тебя.
– Добрый мой Ричард. Вот твой бумажник и разные мелочи. Пошарила по карманам.
– Отдай-ка лучше мне. – Я сложил все в нагрудный карман. – Где Чой-Му? Я его видел. Или нет?
– Он в другой кабинке, с отцом Шульцем и отцом Эзрой.
– Гм? Хочешь сказать, что в этой четырехместной машине целых две кабинки освежителя? Она ведь четырехместная?
– Да, и в ней две кабинки, но погоди, ты еще увидишь розовые сады. И плавательный бассейн.
Я хотел было возразить, но промолчал. Мне так и не удалось составить формулу, чтобы вычислять, шутит моя жена или говорит чистую правду, в которую невозможно поверить. От дурацкой дискуссии меня спас приход рыжеволосой девушки – она была мускулистой, веснушчатой, по-кошачьи гибкой, подтянутой и знойной.
– Тетя Хейзел, мы сели.
– Спасибо, Лор.
– Не Лор, а Лаз. Кас спрашивает, кто останется здесь, кто летит с нами и сколько времени до старта. Гэй интересуется, будут ли нас бомбить и нельзя ли ей припарковаться на один скачок дальше. Когда ее бомбят, она нервничает.
– Что-то тут не так. Гэй не должна спрашивать напрямую. У нее есть какая-то причина беспокоиться?
– Думаю, она не доверяет мнению Каса.
– Может, она и права. Кто командует?
– Я.
– Ясно. Я сообщу тебе, кто летит, а кто остается, когда поговорю с моим папой и дядей Джоком. Думаю, это займет несколько минут. Можешь разрешить Гэй припарковаться в мертвой зоне, но пусть остается на моей триаде частот – вдруг нам придется поспешить. А сейчас я хотела перенести моего мужа… но сначала я должна попросить у другого нашего пассажира кресло-каталку.
Хейзел повернулась, собираясь уйти.
– Мне не нужно кресло-каталка! – крикнул я, но она, похоже, меня не услышала.
Двое рыжих вынесли меня из корабля и усадили в кресло Эзры, опустив спинку и подняв переднюю опору. Одна из них, девушка, накрыла мне колени и ноги громадным банным полотенцем.
– Спасибо, Лаз, – сказал я.
– Я Лор. Не удивляйся, если полотенце исчезнет. Мы никогда не выносили их наружу.
Она вернулась на борт, и Хейзел покатила кресло под носом корабля к его левому борту. Это вполне меня устраивало: я сразу же увидел, что это действительно космолет с несущим корпусом и убирающимися крыльями. Непонятно, как проектировщик втиснул две большие кабинки освежителя в его левый борт: это противоречило законам аэродинамики.
Так и оказалось. Левый борт ничем не отличался от правого: такой же гладкий и изящный. Никакого пространства для кабинок.
Впрочем, времени размышлять об этом не было. Когда мы несколько минут назад сворачивали в боковой туннель, к «Раффлзу», мой «Сонихрон» показывал ровно семнадцать по Гринвичу, или по времени Луна-Сити… что соответствовало одиннадцати утра в шестой зоне на шарике.
Именно там мы сейчас и находились – в шестой зоне, на северном пастбище фермы моего дяди Джока в окрестностях Гриннела, штат Айова. Очевидно, я не только потерял много крови, но и получил основательный удар по башке – ведь даже самый быстрый военный корабль летит от Луны до Терры не меньше двух часов.
Перед нами возвышался элегантно отреставрированный викторианский дом дяди Джока, с куполом, верандами и огороженной площадкой на крыше, а сам он шагал к нам вместе с двумя мужчинами. Дядя выглядел таким же живчиком, как и всегда; на голове красовалась неизменная копна серебристо-белых волос, делавшая его похожим на Эндрю Джексона
[65]. Дядиных спутников я не знал. Они были намного моложе его – но это можно сказать почти о любом человеке на Земле.
Хейзел остановила кресло, подбежала к одному из них, бросилась на шею и расцеловала. Высвободив ее из чужих объятий, дядя осыпал ее такими же горячими поцелуями и передал третьему, который после аналогичного приветствия поставил ее на ноги.
Прежде чем я успел почувствовать себя лишним, она повернулась и взяла первого мужчину за левую руку:
– Папа, познакомься с моим мужем, Ричардом Колином. Ричард, это мой папа Манни, Мануэль Гарсия О’Келли Дэвис.
– Добро пожаловать в Семейство, полковник. – Он протянул мне правую руку.
– Спасибо, сэр.
Хейзел повернулась к третьему:
– Ричард, а это…
– …доктор Хьюберт, – прервал ее дядя Джок. – Лейф, пожми лапу моему племяннику, полковнику Колину Кэмпбеллу. Добро пожаловать домой, Дикки. Что ты делаешь в этой детской коляске?
– Наверное, просто ленюсь. Где тетя Сисси?
– Само собой, мы ее заперли, зная о твоем приезде. Но чем ты занимался? Похоже, не успел вовремя увернуться. Сэди, от Дикки стоит этого ожидать – он всегда был чересчур медлительным. С трудом научился садиться на горшок, а игру в ладушки так и не освоил.
Я начал подбирать достаточно оскорбительный ответ на весь этот вздор (как вести себя с нашим семейным скандалистом, я знал с давних пор), когда земля вдруг вздрогнула и раздался грохот взрыва. Не ядерный заряд, а лишь бризантная бомба. Но все равно было тревожно: бризантная взрывчатка – не игрушка, и оказаться в зоне ее действия – не лучший способ лишиться жизни. Впрочем, хороших способов вообще нет.
– Не замочи штаны, Дикки, – сказал дядя. – В нас не стреляют. Лейф, осмотришь его здесь? Или в доме?
– Покажите мне ваши зрачки, полковник, – попросил доктор Хьюберт.
Я посмотрел на него, а он – на меня. Когда Хейзел остановила кресло, космолет находился слева. Но после взрыва он куда-то исчез. «Исчез и, словно облако, растаял»
[66]. По всей видимости, я окончательно свихнулся.
