Ее версия немного лучше объясняет нашу победу… но совсем неправдоподобна, если я все правильно помню. Однако придираться нет смысла – все равно выяснить ничего нельзя.
– Как там оказалась Гретхен? Нас ждали Ся и Чой-Му, но в этом нет никакой загадки, ведь мы оставили им сообщения. С Хендриком Шульцем тоже все ясно, если он успел на челнок сразу же после того, как получил мое письмо. Но Гретхен? Ты разговаривала с ней незадолго до обеда. Она была дома, в «Высохших костях».
– В «Высохших костях», а ближайшая капсула находилась далеко на юге, в Гонконге-Лунном. Как ей удалось так быстро добраться до Луна-Сити? Уж точно не на луноходе. Приз за правильный ответ я не выдаю.
– На ракете?
– Конечно. Старательский прыгунок – разновидность ракеты. Помнишь, Джинкс Хендерсон хотел вернуть ту феску через своего друга, который собирался махнуть на своем прыгунке в Луна-Сити?
– Да-да, помню.
– Гретхен полетела вместе с тем другом и вернула феску сама, оставив ее в столе находок в Старом Куполе. А потом отправилась в «Раффлз» на поиски нас.
– Понятно. Но почему?
– Хочет, чтобы ты отшлепал ее, дорогой. Чтобы ее попка как следует покраснела.
– Что за чушь? Я имею в виду, почему папаша отпустил ее в Луна-Сити с соседом? Она слишком молода.
– Все как обычно. Джинкс – большой, сильный мачо, который не в силах устоять, когда дочь подкатывает к нему. Он не может удовлетворить свои загнанные вглубь кровосмесительные желания и позволяет ей делать что угодно: надо лишь поприставать как следует.
– Смешно. И непростительно. Отцовский долг по отношению к дочери требует…
– Ричард, сколько у тебя дочерей?
– Гм? Ни одной. Но…
– Тогда заткнись и не говори о том, чего не знаешь. Не важно, как должен был поступить Джинкс. Главное, что Гретхен покинула «Высохшие кости» примерно в то время, когда мы обедали. С учетом времени перелета она оказалась у Восточного городского шлюза тогда, когда мы вышли из комплекса Администрации… и прибыла в «Раффлз» всего за несколько секунд до нас – что тоже к лучшему, иначе мы с тобой не остались бы в живых. Мне так кажется.
– Она участвовала в драке?
– Нет. Но она несла тебя, и поэтому я смогла прикрыть наше отступление. А все потому, что ей хочется, чтобы ты ее отшлепал по попке. Пути Господни неисповедимы, дорогой: для каждого мазохиста есть свой садист. Браки заключаются на небесах.
– Что ты несешь? Я не садист.
– Неправда, дорогой. Я могу ошибаться в деталях, но не в сути. Гретхен сделала мне официальное предложение, попросив твоей руки.
– Что?!
– Именно так. Она как следует подумала и обсудила все с Ингрид. Гретхен просит разрешения принять ее в наше Семейство, она не хочет основывать собственную семью или группу. И неудивительно: я знаю, насколько ты обаятелен.
– Господи… и что ты ответила?
– Я ответила, что не возражаю, но ты болен, и придется подождать. А теперь ты можешь ответить ей сам… Она там, на другой стороне бассейна.
23
Не откладывай на завтра то, чем можно насладиться сегодня.
Джош Биллингс
[73] (1818–1885) – Пойду-ка я обратно в палату, что-то голова кружится. – Я прищурился, глядя над усеянной солнечными отблесками водной гладью. – Где она? Не вижу.
– Прямо напротив нас, справа от водной горки. Блондинка и брюнетка. Гретхен – блондинка.
– Я вовсе не ожидал, что она окажется брюнеткой. – Я всмотрелся внимательнее. Брюнетка помахала нам, и я узнал Ся. Я помахал в ответ.
– Идем к ним, Ричард. Оставь трость и другие вещи на скамейке. Никто не тронет твои вещи.
Хейзел сбросила сандалии и положила сумочку рядом с тростью.
– Может, сперва в душ?
– Ты чистый, Минерва утром искупала тебя. Нырнем? Или войдем осторожно?
Мы вместе нырнули в бассейн. Хейзел проскользнула между молекулами воды, словно тюлень, я же проделал дыру, в которую могло бы пролезть целое семейство. Мы вынырнули прямо перед Ся и Гретхен, которые оказали мне теплый прием.
Мне уже говорили, что на Терциусе побеждена простуда, а также пародонтоз и прочие болезни рта и горла и, разумеется, заболевания, которые раньше именовались «венерическими» из-за того, что их настолько трудно подхватить, что для передачи требуется самый тесный контакт.
Что ж, тем лучше для Терциуса.
Губы Ся имели пряный вкус, а губы Гретхен оказались по-девичьи сладкими, хотя, как я выяснил, она была уже не девочкой. У меня были все возможности для сравнения – стоило отпустить одну, как я оказывался в объятиях другой, и так раз за разом.
Наконец они устали (в отличие от меня), и мы вчетвером переместились в мелкую бухточку, где нашли свободный плавучий столик. Хейзел заказала чай с калорийными закусками в виде маленьких пирожных, сэндвичей и сладких оранжевых плодов, напоминавших виноград без косточек. Я атаковал первым:
– Гретхен, когда мы познакомились меньше недели назад, тебе, помнится, не было еще и тринадцати. Как же ты умудрилась вырасти на пять сантиметров, потяжелеть на пять кило и стать минимум на пять лет старше? Подумай, прежде чем ответить: все сказанное тобой будет записано Тиной и может быть использовано против тебя в другое время и в другом месте.
– Кто-то назвал мое имя? Привет, Гретхен! Добро пожаловать домой.
– Привет, Тина. До чего же здорово вернуться!
Я обнял Ся:
– И ты тоже. Ты помолодела на пять лет. Придется это объяснить.
– Что касается меня, тут никаких секретов. Как и в Луне, я изучаю здесь молекулярную биологию – но здесь о ней знают намного больше, – и плачу за учебу, работая в клинике Говарда внештатной сиделкой. Каждую свободную минуту я провожу в этом бассейне. Ричард, я научилась плавать! Там, в Луне, ни один мой приятель не встречал людей, знавших того, кто умеет плавать. А солнце, а свежий воздух! В Конгвиле я сидела взаперти, дышала консервированным воздухом при искусственном освещении и торговалась с приезжими о цене за койку. – Она глубоко вздохнула, приподняв бюст на опасную высоту, и сделала выдох. – Теперь я ожила! Неудивительно, что я выгляжу моложе.
– Ладно, ты прощена. Но чтобы такого больше не повторялось. Гретхен?
– Бабушка Хейзел, он что, дразнится? Говорит совсем как Лазарус.
– Да, дразнится, милая. Расскажи ему, чем ты занималась и почему стала старше.
– Ну… утром, когда мы сюда пришли, я попросила у бабушки Хейзел совета…
