Что до ноги, то по давнему местному обычаю «запасные части» (руки, ноги, сердца, почки и так далее) не покупались и не продавались – все расходы включались в стоимость хирургической операции.
– Мы поступаем так, чтобы не возник черный рынок, – подтвердил Галахад. – Я мог бы показать вам планеты, где он есть, и поиск подходящей печени влечет за собой убийство донора, – но здесь такого нет. Правило ввел сам Лазарус больше ста лет назад. Мы покупаем и продаем все остальное… но не торгуем людьми и их частями, – улыбнулся он. – Есть и другая причина, по которой вам не стоит волноваться. Вы не могли ничего решать, когда наша команда пришила к вашей культе эту ногу, и все об этом знают. Но все также знают, что вы теперь не сможете от нее избавиться… если только не оттяпаете ее своим складным ножом. Я не стану отрезать ее, и ни один хирург на Терциусе не сделает этого. Профессиональные нормы и этика. Но если все же решите сделать это сами, – добавил он, – пожалуйста, пригласите меня: хочу посмотреть.
Лицо его оставалось совершенно серьезным. Морин взглянула на него с укоризной. Я так и не понял, шутит он или нет.
И все же разрядка напряженности сильно изменила планы Хейзел. Лазарус был прав, утверждая, что лишь воплощал в жизнь составленный ранее план. Но в то время приняли и другое решение: реализовывать план будет Хейзел, а не Лазарус.
Хейзел вполне могла с этим справиться, в отличие от Лазаруса. Лазарус никогда не сумел бы меня убедить – я считал все это попросту смешным. В то же время, если Хейзел действительно чего-то от меня хочет, отделаться от нее настолько же легко, насколько, например, Джинксу Хендерсону легко отказать в чем-нибудь своей дочери Гретхен.
Но Лазарус не мог этого понять.
Думаю, все оттого, что он непременно хочет быть самой большой лягушкой в любом пруду. Он хочет быть женихом на каждой свадьбе, покойником на каждых похоронах… притворяясь, будто полностью лишен амбиций – босоногий деревенский парень с соломой в волосах и навозом между пальцами ног.
Если вам кажется, что я не питаю к Лазарусу Лонгу особого расположения, не стану с этим спорить.
План выглядел примерно так, как описывал Лазарус. Хейзел рассчитывала, что я присоединюсь к ней в Корпусе времени, и запланировала для меня курс омоложения – биологического, до восемнадцатилетнего возраста, и косметического, на мой выбор. За это время я должен был освоить галакт, изучить историю мультиверсума – по крайней мере, для нескольких временных линий, – а после омоложения заново пройти военную подготовку по разным направлениям, пока не превращусь в ходячего ангела смерти, с оружием или без него.
А когда Хейзел решит, что я полностью готов, мы приняли бы участие в миссии «Адам Селен», части операции «Властелин Галактики».
И если бы мы остались живы, то могли бы уйти из Корпуса и доживать свои дни, получая щедрую пенсию, на любой планете по нашему выбору, сытые и счастливые.
Или могли бы остаться в Корпусе, продлевать контракт каждые пятьдесят лет, каждый раз проходить омоложение и в конце концов – кто знает? – стать Повелителями времени. Предполагалось, что это величайшая награда – намного забавнее маленьких котят, намного увлекательнее американских горок и намного приятнее любви в семнадцать лет.
И мы навсегда останемся вместе, живые или мертвые, – пока один из нас не отправится ждать другого в конце того самого туннеля.
Но план провалился из-за вмешательства Лазаруса, который пытался выкручивать мне руку (или ногу?), заставляя дать свое согласие.
Моя любимая хотела подойти к делу не спеша – пожить со мной на Терциусе (райское место!), заинтересовать меня историей мультиверсума и теорией путешествий во времени и так далее. Не давить на меня, требуя заключить контракт, а играть на том, что она, Гретхен, Эзра и остальные (например, дядя Джок) уже служат в Корпусе… пока я сам не попрошу разрешения вступить в него.
Стоимость новой ноги не беспокоила бы меня, если бы: а) у Хейзел было время убедить меня в том, что расходы будут покрыты за счет моего активного участия в миссии «Адам Селен» и нога тем самым будет оплачена (истинная правда, и Лазарус об этом знал); б) Лазарус не был так настойчив, используя ногу как средство давления на меня; в) Лазарус держался от меня подальше (как и предполагалось), не дав мне шанса заметить, что он и есть мой анонимный донор, – и не важно, был бы он босиком или нет.
Вы можете сказать, что ничего не случилось бы, если бы Хейзел не пыталась мной манипулировать (а она это делала, делает и будет делать)… но жена обладает уникальным, освященным традицией правом манипулировать мужем, которое неукоснительно соблюдается по крайней мере со времен Евы и яблока. А священную традицию критиковать я не стану.
Хейзел вовсе не отказалась от своих намерений, а лишь сменила тактику, решив доставить меня в штаб Корпуса времени, где большие шишки и технические специалисты могли ответить на мои вопросы.
– Дорогой муж, – сказала она мне, – ты знаешь, что я хочу спасти Адама Селена, как и мой папа Манни. Но мы с ним действуем по сентиментальным соображениям, а этого недостаточно, чтобы просить тебя рисковать жизнью.
– Не говори так, госпожа моя! Ради тебя я переплыву Геллеспонт
[77] – в спокойный день, с лодкой сопровождения в кильватере. С подписанным контрактом на показ по головидению, со всеми коммерческими правами. И с роялти после повторных показов.
– Будь серьезнее, дорогой. Я вовсе не собиралась убеждать тебя, рассказывая о великой цели, о воздействии на мультиверсум… я и сама не до конца это понимаю. Мне не хватает математических знаний, и я не кавалер Круга – Круга Уробороса, который управляет всеми изменениями в мире.
Но Лазарус все испортил, попытавшись надавить на тебя. И теперь я считаю, что ты вправе знать во всех деталях, зачем нужна операция по спасению и почему тебя просят участвовать в ней. Мы отправимся в штаб, и пусть они попробуют тебя уговорить, а я умываю руки. Пусть решают кавалеры Круга, верхушка манипуляторов временем. Так я и сказала Лазарусу – он тоже кавалер Круга.
– Милая, скорее всего, я послушался бы тебя. Лазарус не смог бы продать мне десятикроновые банкноты по две кроны.
– Его проблемы. Но у него только один голос в Круге, хотя он Старейший. Естественно, он Старейший всегда и везде.
– Кстати, – вспомнил я, – насчет того, что Лазарусу две тысячи лет…
– Даже больше. Две тысячи четыреста с лишним.
– Не важно. Кто сказал, что ему больше двух тысяч лет? Он выглядит моложе меня.
– Он несколько раз проходил омоложение.
– Но откуда известно о его возрасте? Прости меня, любимая, но ты не в состоянии этого подтвердить. Даже если тебе столько лет, сколько ты говоришь, выходит, что он в десять с лишним раз тебя старше. Если это действительно так, откуда же это известно?
