— И даже насчет капсул хранения?
Эге, а разве наша деятельность не считается секретной? Но никто не возражал.
— Этот вопрос может так и остаться нерешенным, — заявил я.
— А почему именно вас избрали представлять точку зрения Объединенных Наций, мистер Гамильтон?
— Семь лет я был горняком в Поясе. Теперь я в АРМ. Это обеспечивает мне две из трех решающих точек зрения. Взгляды лунян я стараюсь постичь, насколько могу.
— Насколько можете, — проговорил Бун с сомнением. — Что ж, пойдем дальше. Благодаря любезности Наоми Митчисон, которая удобным для всех образом обеспечила нас ровно одним подозреваемым, мы могли что-то упустить. Вы присутствовали в тот момент, когда ее доставили. У нее было оружие?
— Нет.
— Вы сказали, что искали коммуникационный лазер. Какой объем воображаемого лунного пейзажа вы пропустили сквозь ваши воображаемые пальцы?
— Я изучил пустоши к западу от города, ту область, которую Крис Пенцлер мог видеть из своей ванны. Я вел поиски вплоть до западных пиков и части удаленных склонов.
— Вы не нашли оружия?
— Никакого.
— Психические силы всегда считались ненадежным инструментом, не правда ли? Наука с неохотой признала само их существование, правосудие не торопилось с разрешением экстрасенсам выступать свидетелями. Скажите, мистер Гамильтон: если ваш необычный талант не помог найти коммуникационный лазер, не могли ли вы проглядеть и человека?
— Несомненно, такое возможно.
Защита со мной покончила. Эльфийка с холодным взглядом спросила:
— А если бы оружие разломали и разбросали детали? Вы бы его нашли?
— Не знаю.
Меня отпустили, и я уселся на место.
Обвинение вызвало свидетеля-эксперта, человека восточной внешности, оказавшегося лунным копом. Он был ростом даже меньше меня. Он показал, что изучил скафандр Наоми и нашел его работающим удовлетворительно. По ходу тестов коп выходил в нем наружу.
— Еле на меня налез, — сообщил он.
— А что-нибудь еще вы заметили?
— Заметил запах. Скафандру несколько лет, молекулярный фильтр нуждается в серьезной чистке. Через несколько часов ношения некоторые отравляющие вещества, выделяемые от усталости, накапливаются в регенерированном воздухе, и тот приобретает запах.
Я встрепенулся, когда вызвали Октавию Будрис.
— Полиция вручила мне скафандр, — сказала она, — и попросила надеть. Я это сделала. Думаю, меня выбрали потому, что я непривычна к космосу. Я едва знаю, как надевать скафандр.
— Вы что-нибудь заметили?
— Да, имелся слабый химический запах, не столько неприятный, сколько, я бы сказала, зловещий. Я бы сдала скафандр в ремонт, прежде чем выходить в нем наружу.
Киллер выстрелил, как только Крис Пенцлер встал в ванне. Но он уже ждал немало времени. Почему не подождать еще немного, пока Пенцлер не выберется из нее?
Потому что запах в скафандре Наоми Митчисон навел ее на мысль, что у нее проблемы с запасом воздуха. Она боялась оставаться дольше.
Я не был убежден. Любой киллер может потерять терпение, выжидая в стесненной позе, пока Крис плескался в ванне. Но это очко против Наоми.
Суд прервался на ланч. После этого защита вызвала Наоми Митчисон.
Бун был краток. Он спросил у Наоми, украла ли она коммуникационный лазер и пыталась ли с его помощью убить Криса Пенцлера. Она поклялась, что не делала этого. Он спросил, чем она занималась в интересующий нас период. Она рассказала суду примерно то же, что и нам, добавив некоторые подробности. Она поклялась, что у нее до настоящего момента не было никаких причин для неприязни к Крису Пенцлеру.
Бун отметил, что у него могут возникнуть дальнейшие вопросы, и передал ее обвинению.
Эльфийка не тратила наше время зря.
— Шестого сентября две тысячи сто двадцать первого года вы подавали заявление на эмиграцию в сообщество астероидного Пояса?
— Подавала.
— Почему?
— Все пошло не так, — сказала Наоми. — Я хотела вырваться наружу.
— Каким образом все пошло не так?
— Мой муж попытался убить меня. Я заперлась в ванной и выскочила из окна. Он убил нашу маленькую дочь и потом себя. Это было в июне.
— Почему он это сделал?
— Я не знаю. Я об этом раздумывала. Не знаю.
— Посмотрим, не смогу ли я помочь, — сказала эльфийка. — Согласно документам, Итч Митчисон был профессиональным комиком. Основой его юмора был образ, который раньше называли мачо: мужчина, который ожидает сексуальной исключительности от своей женщины, а сам от себя — неограниченной потенции и привлекательности для женщин. Так обстояли дела?
— Более или менее.
— А в частной жизни он тоже был таким?
— Почти таким же. Кое-что из этого было наложением сценического образа, но… Да, думаю, в основном он таким и был.
— И у вас была маленькая дочь?
— Миранда. Родилась четвертого января две тысячи сто семнадцатого года. Когда Итч убил ее, ей было четыре с половиной года. — Спокойствие Наоми дало трещину.
— А вы с мужем подавали заявку на второго ребенка?
— Да. Но к этому времени бабушка Итча оказалась в банках органов. Она… Это нужно рассказывать?
— Нет. Это приобщат к протоколу.
— Тогда скажем, что она просто свихнулась. Комиссия по фертильности решила, что это наследственное. У них также имелись записи о его проблемах с астмой, о детских болезнях… В результате получилось, что Итч не мог иметь детей, а я могла, но он очень не хотел этого. Зашел разговор о моем искусственном оплодотворении. Он ужасно разозлился. Этот старый образ мачо — он ведь касается не только обольщения, знаете ли вы это? — Она горько усмехнулась. — Когда ты наплодишь кучу детей, вот тогда ты — мачо.
— Такой ход дел повлиял на ваши отношения?
— Он их просто уничтожил. И у Итча была эта унаследованная склонность. В конце концов он… чокнулся.
— Три месяца спустя вы подали заявку на переселение в Пояс.
— Да.
— И Крис Пенцлер заблокировал ее.
— Я этого не знала. У меня никогда не было причин ненавидеть Криса Пенцлера, — сказала она. — Я не знала, почему мое прошение отклонили. Зато этот мстительный мерзавец имел причину ненавидеть меня. Он как-то стал подъезжать ко мне, а я врезала ему от души!
— Физически? Вы в самом деле его ударили?
— Нет, разумеется нет. Я велела ему катиться ко всем чертям. Сказала, что если он еще раз приблизится ко мне, я скажу Итчу. Итч бы его просто отдубасил. Это ведь тоже входит в образ мачо.
