— Это вы сами заходите слишком далеко, — заявил он ей. — Двадцать лет назад Луна превратилась в место казни для всех планет, лун и камней в Солнечной системе, исключая только саму Землю. Мы допустили это. Это был необходимый источник дохода. Но мы будем только отчасти терпеть вмешательство в наши дела. Перейдя эту грань, вы можете сами заниматься казнями или отправлять осужденных на Землю.
Сердитое молчание нарушила Берта Кармоди:
— Мы здесь как раз для того, чтобы сделать подобные шаги ненужными. Прошлая Конференция потребовала от нас немалых расходов на исследования, строительство и обслуживание. Капсулы хранения на сегодняшний день обошлись нам более чем в три миллиарда марок ООН. Мы не хотим проесть эти вложения. Согласны?
Мы переглянулись. По крайней мере никто не выразил несогласия.
— Ваши предложения, миз Шиффер?
Мэрион выглядела смутившейся.
— Я сформулирую это как поправку. Измените закон. За случайный ущерб оборудованию — штраф, если это не привело к смертям или травмам. Любой, кто повредит что-то жизненно важное, будет разобран, если не сможет покрыть ущерб. Мы сможем жить с этим. И я предлагаю отложить эту поправку, пока мы не разработаем всю программу изменений.
Это прошло.
Джабез Стоун выяснил некоторые подробности о капсулах хранения и пожелал, чтобы их занесли в протокол. В частности, в 2111 году в Копернике произошел отказ электроснабжения. Четырех преступников из Пояса пришлось тут же разобрать на органы, и почти половина таковых была потеряна.
— Сейчас имеются системы аварийной защиты, — пояснил нам Уорд, — такого больше не может произойти. Учтите, что сама технология капсул хранения двадцать лет назад была несколько несовершенна. Развивать ее было поручено именно нам.
— Это успокаивает, но я не о том. Разве этих преступников не следовало оживить?
— Они пострадали слишком сильно. Только часть органов удалось спасти, — заявил Уорд.
— Вот что меня беспокоит, — сказал Стоун. — Приговоры никогда не отменялись. Либо это достойная восхищения практика правосудия…
— Стоун, ради бога! Нам что, осудить кого-то невиновного и потом оживить его, чтобы вы были удовлетворены? Можете вы назвать хоть один приговор, подлежащий отмене?
— Дело «Хоувстрейдт-Сити против Мэтисона и компании». Оно есть в памяти компьютера, — произнес Стоун.
По залу прокатился не то вздох, не то стон.
Если я нуждался в чем-то, способном отвлечь мои мысли от Наоми, то на четыре дня мое желание исполнилось.
Дни мы проводили в спорах. Мы затратили целый день на «Хоувстрейдт-Сити против Мэтисона и компании», не говоря уже о ночи, которую я провел, изучая дело. Утверждалось, что беспечность компании привела к Разрыву Купола в 2107 году. Два работодателя «Мэтисона и компании» отправились в банки органов. Пенцлер и я заставили Метчикова в частном порядке признать, что они могли стать козлами отпущения, что, когда улеглась истерика, дело следовало пересмотреть. Публично было заявлено: забудьте.
После обеда я обычно смотрел новости. Хотелось попробовать погружение в лунную культуру, но комментаторы-луняне этому не способствовали. Они употребляли незнакомый сленг. Они слишком увлекались подробностями. Они бубнили.
Вечерами я встречался со Стоуном и Будрис, чтобы обсуждать нашу политику.
Поясники явно считали своим правом — нет, своим долгом — сделать лунное законодательство более гуманным. Луна смотрела на это по-другому. Я попросил по телефону инструкций у Люка Гарнера. И смог выжать из него только заверение, что АРМ поддержит любое мое решение.
Так что я присоединился к Будрис и Стоуну. Для нас лунное законодательство имело некоторые странности, но не являлось чрезмерно суровым. Культуры имеют право на разнообразие — такой подход и следует ожидать от клуба, члены которого сражались между собой словами, оружием и экономическим давлением почти двести лет. Порыв, рассеявший человечество по Солнечной системе, должен был склонить и поясников к подобным взглядам. Так я и сказал на утреннем заседании. Эта идея с треском провалилась.
Позже меня вызвал на разговор Крис Пенцлер. Он уже не двигался как инвалид, и часть пены отшелушилась с его груди, оставив голую розовую кожу, окаймленную толстыми черными волосами. Теперь он был куда жизнерадостнее.
— Паренек из Канзаса, ты не замечаешь разнообразия в самом Поясе. Ты видишь лишь обычаи, отличные от обычаев Канзаса. Что произойдет с женщиной Пояса, которая пожелает растить детей в невесомости? Как поясники отнесутся к горнодобытчику, который не следит за своим оборудованием? Или к нэйдеристу?
[36] Мы все, — он похлопал себя по макушке, где начинался остаток его поясникового гребня, — стрижем волосы одинаково. Это тебе ни о чем не говорит?
— Должно, — признал я. — Но мы члены комитета, мы ведь все в некотором смысле политики. Зануды от природы. Что, если ООН начнет вмешиваться в законы Пояса?
Он рассмеялся:
— Мне о таком даже неинтересно думать…
— Совершенно верно и понятно. Когда такое случилось, вы отделились от Земли! И что же вы думаете о законах АРМ?
Он заявил то, о чем я и сам знал: законодательство Земли делает нас немногим лучше органлеггеров.
— Почему же вы не предпримете что-нибудь насчет этого? — спросил я.
— А как?
— Вот! Вы не имеете сил надавить на Землю. Но полагаете, что держите лунную экономику за горло.
— Джил, я давлю там, где, как мне кажется, есть шанс чего-то добиться.
— Луна может быть сильнее, чем вы думаете, или решительней. Вы можете выиграть войну, коли дойдет до этого, но понравитесь ли вы сами себе впоследствии? И сможете ли вы удержать ООН в нейтральной позиции? Нам бы не хотелось увидеть рядом с Землей корабли Пояса, применяющие астероиды как снаряды.
Эти случайные разговоры были даже важнее, чем заседания. Мы теперь выходили на перерыв во второй половине дня. Обедали по трое: лунянин, поясник и плоскоземелец. Искали компромиссы, пока полные желудки делали нас податливыми. Иногда такой подход имел успех. Но некоторые заработали несварение.
Меня снова разбудил кошмар.
На четвертый день, имея в запасе три часа перед обедом с Чарльзом Уордом и Хильдегард Куифтинг, я зашел в свой номер и завалился на кровать, чтобы посмотреть новости.
Вот какой момент я помню: Мари де Санта Рита Лижбон, бразильский планетолог, проводила какие-то раскопки к югу от Тихо. В тот день рано утром она забрела в пылевое озерцо, чтобы установить оборудование. Ее ноги сначала похолодели, потом онемели. Если бы она испугалась чуть позже, все было бы кончено. Когда она добралась до края озера, ее ноги замерзли до колен. Прежде чем подоспела помощь, она грохнулась так, что сломала ребра и заработала крошечную дырочку в скафандре. Только через десять минут она сообразила, что означает боль в ушах. Она налепила заплату на разрез и продолжила двигаться на замерзших ногах, с пострадавшими от декомпрессии ушами и одним легким.
